Лимитрофы что это такое
Лимитроф
Содержание
Определения понятия «Лимитроф» в научных источниках [ ]
Словарь Mirriam-Webster определяет этимологию слова англ. limitrophe как французскую, которая восходит к поздне-латинскому limitrophus — «граничащий с», буквально, обеспечивающий проживание пограничных войск. Неправильно — от латинского limit — граница и греческого trophos (питание). Слово зарегистрировано с 1763 года. [3]
Лимитрофы в качестве современного политического клише [ ]
Россия и Прибалтика: компетентные ответы на исторические претензии лимитрофов
Следует отметить, что за пределами России слово употребляется исключительно [ источник? ] в контексте истории Римской империи.
Лимитрофы 1920-х гг. [ ]
Б.А.Кушнер, рассказывая о своём путешествии 1926 г. в книге «Сто три дня на Западе», которая вышла в 1928 г. и была переиздана в 1930 г., в главе 2. «Лимитроф» описывал Ригу и Латвию того периода: [11]
Лимитрофная страна — Латвия из промышленной русской окраины стала аграрным государством. Резко изменился социальный состав ее населения. Перед войной было сто пятьдесят тысяч одних промышленных рабочих, теперь едва-едва насчитывают сорок тысяч вместе с ремесленниками. Раньше городские жители составляли сорок процентов всего населения, теперь едва лишь двадцать пять процентов.
Теория «Великого лимитрофа» Цымбурского [ ]
Кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Института философии РАН В. Л. Цымбурский считает полосу приграничных к России лимитрофов соединенной в один «лимитроф-гигант, который, рассекая Евро-Азию, вычленяет Россию и придает ей черты своеобразного острова внутри континента».
Конференция историков в Москве в декабре 2007 г [ ]
Страны-лимитрофы и премия Дарвина
Часто иронизируют над «грядущей гибелью Украины». Дескать, пророки пророчат, пророчат, а «ненька» всё жива. Однако всё не так просто. Некоторым процессам необходимо время для реализации. Процессы в больших системах вообще имеют свойство разворачиваться неспешно. Поэтому для не слишком внимательного наблюдателя то, что мы имеем сегодня, было всегда и точно так же линейно проецируется в будущее.
Касательно плотности населения: исторически плотность, например охотников и собирателей, была весьма и весьма невысока. Причина? А они активно эксплуатировали существующие в природе ресурсы и «жали там, где не сеяли». Ну да, и голодать им тоже приходилось порядочно. С запасами продовольствия у них было, прямо скажем, не очень. Практически то же самое касается так называемых кочевников (очень уж разные были эти кочевники). Плотность тоже весьма невелика. В случае же падежа скота их ждал голод.
Поэтому создание земледельческих цивилизаций — это настоящая революция. На очень ограниченных кусках земли крестьяне начали выращивать продовольствие, достаточное для прокорма, да ещё и на продажу, ещё и на налоги хватало! Цивилизация, она основана на том самом «прибавочном продукте», если все охотятся за «куском мяса» или бродят в поисках кореньев, при этом находясь в перманентном состоянии голода, то о цивилизации говорить очень сложно.
«Крестьянские цивилизации» существовали очень долго, практически большая часть человеческой истории — это крестьянские, сельскохозяйственные цивилизации. Понятно, что плотность населения очень плотно коррелировала с урожайностью. В дельте Нила или в междуречье Ирака она могла быть невероятно высокой (пока урожаи позволяли). Но наиболее эпична история китайских сельскохозяйственных цивилизаций. Растёт население, и долина Хуанхэ потихоньку осваивается… Потихоньку растёт размер и сложность гидротехнических сооружений (в тёплом климате вода — это всё). Растет размер пашен, растут урожаи, растёт размер населения и растёт госаппарат. Но растёт и техногенная нагрузка на окружающую среду. И в определённый момент поддержание растущей сложности гидротехнических сооружений становится слишком дорогостоящим.
И тут круги начинают вращаться в обратную сторону… Сооружения потихоньку ветшают, деградируют, урожаи падают… Растут голод и беспорядки, снижаются налоги, что приводит к дальнейшему ухудшению состояния гидротехнических сооружений (в тёплом климате вода — это всё). И в определённый момент Хуанхэ выходит из берегов и разносит всё к чёртовой матери: крах госсистемы, голод и беспорядки… и вымирание населения.
Потом система перезапускается, и так много раз. Интересная штука — история с археологией. Безусловно, были и административные, торговые, культовые центры, но мы сейчас не курс Древней истории пересказываем. Так вот, очень долго плотность населения лимитировалась сельхозпроизводительностью данной территории. Так было.
И даже при возникновении международной торговли продовольствием оставался животрепещущий вопрос оплаты. У кого там «саксонские серебряные рудники»? Что такого полезного вы нам можете предложить? Продовольствие достаточно объёмно, и в Древнем мире его можно было таскать или по морю (Александрия — Рим, например) или по рекам. Но не по суше! И да, кормить имперский Рим — это одно, а кормить какой-то «левый» город в глубине континента — это совсем другое. Вообще, всё величие Рима, все его площади, храмы и дворцы были невозможны без хлеба Египта.
Перерывы в поставках продовольствия приводили к жесточайшим политическим кризисам. Отсюда легендарная фраза «золотой латыни»: «Плыть мне необходимо, а жить нет». Голодные толпы — это голодные толпы. Разговаривать с ними бесполезно. И это характерно для всех стран, не важно, Московия это или средневековая Франция. В столице скапливались массы, не занятые в сельском хозяйстве, но сильные своей сплоченностью. Перебои в поставках продовольствия, рост цен… и много примеров можно привести. Не важно: неурожай там или дороги развезло. Это было проклятием всех государств буквально до Новейшего времени: рост городского населения, потом спад в производстве продовольствия, стремительный рост цен, голод и голодные бунты. И государства были вынуждены заняться регулированием продовольственных вопросов очень рано.
Свободный рынок обеспечит вам голод и политическую катастрофу. С развитием промышленности всё стало ещё интересней: целые страны, как, например, Германия или Англия стали нетто-импортёрами продовольствия. И нетто-импортёрами сырья для своей промышленности, например. Невозможность закупать продовольствие и сырьё (или завозить его) вела и для немцев, и для британцев, и для японцев к крайне тяжёлым последствиям. Катастрофическим.
К чему всё это долгое вступление и при чём здесь, например, Украина? Сегодняшний относительно высокий уровень жизни в некоторых странах современного мира (не только золотой миллиард, кстати) обеспечен достаточно сложной экономической системой. И не только системой «международной торговли». Кстати, в 20-м веке, в эпоху «победившей индустрии», голод имел место и в США, и в Германии, и в России. Так что не всё так здорово, как многим кажется.
Просто рядовой человек обо всех этих вещах задумываться не любит категорически. Ему хочется большую зарплату и новую машину. Сам современный уровень жизни, однако, а это возможность каждый день есть досыта, жить в благоустроенном жилье, и прочее, имеет весьма сложное и хрупкое обоснование. Это, в частности, современная индустрия, энергетика, транспортная инфраструктура. Это сложно, безумно дорого и создаётся поколениями.
«Общество всеобщего благосостояния» в Западной Европе в 60-е годы основывалось во многом именно на ресурсах, созданных трудом многих поколений (в том числе в колониях). Невозможно в нищей стране вот просто так, на ровном месте создать высокие жизненные стандарты для всех. Это, простите, сказка для маленьких. Именно поэтому, но не только, СССР не мог быть богаче США. Никак не мог. Чудес не бывает. Сегодня в Западной Европе тот самый ресурс во многом «проеден», плюс поднялись конкурирующие производственные центры в Азии, и начинается «скольжение вниз»… Чудес в экономике не бывает, сколько ни проводи гей-парады.
Так вот, основой государств-лимитрофов от Эстонии до Грузии были как раз те самые советские производственные комплексы, порты и электростанции. Это очень дорого и сложно — их создать. Это было дорого и для Британии, и для Германии, и для Японии. Та же Украина вышла в «свободное плаванье», получив их «забесплатно» — долгов было ноль. Вот именно этот дорогостоящий комплекс и был базой, той самой «черепахой и слонами» одномоментно, на которых и зиждилось здание украинской государственности. Именно он обеспечивал в 1991-м году проживание на Украине 52 миллионов населения. Работа и кусок хлеба при этом были у всех.
Потом эту самую «промышленную суперсистему» стали разбирать на винтики и резать на иголки. Извлекая при этом из «процесса» коммерческую прибыль. Этим, собственно, и занимались украинские власти в «славные 90-е». Население уже тогда начало сокращаться и разбегаться (что естественно). Логика тут простая: чем выше плотность населения, тем более продвинутые технологии и изощрённые системы надо использовать. Разваливается экономика и государство, деградирует «социалка», как следствие падает плотность населения.
Мы, как правило, рассматриваем ситуацию отдельно в Прибалтике, отдельно в Белоруссии, отдельно на Украине. Но, несмотря на имеющиеся серьёзные различия в новейшей политической истории, у этих стран невероятно много общего именно с точки зрения плотности населения.
Драматическое вымирание прибалтийских тигров никакой «мистики» в себе не несёт: это был, по сути, дела «портовые страны» целиком и полностью завязанные на общесоветскую экономику. Для Европы это своего рода «камчатка». И с точки зрения географии, и с точки зрения экономики. Не нужны им эти территории, неинтересны. Со всех точек зрения, кроме «сдерживания российского агрессора».
Ушла империя, и прибалтийские экономики отдали богу душу. А население вполне естественным способом стало разбегаться и без всякой российской агрессии. Кстати, прибалтийские политики вполне бы могли себе поставить это в заслугу: заблаговременная эвакуация граждан с «танкоопасных направлений». Ворвутся русские танки в Таллин, а там пусто! Все съехали, и свет отключён за неуплату…
И кстати о птичках: в межвоенную эпоху у «суверенных прибалтов» имела места та же засада: практически полное отсутствие экономики. Как тогда говорили, колыбель эстонцев — Эстония, а их могила — весь мир. Нечем им было жить в холодной, маленькой и нищей Эстонии на европейских задворках. История в общем и целом повторяется.
Господь жестоко подшутил над эстонцами: они могут быть очень успешными, но… строго в рамках России. Иначе — нищета. И население от бескормицы начинает вымирать и разбегаться… Рига и Таллин очень хорошо жили за счёт статуса имперских портовых городов. При этом потоки товаров туда/обратно воспринимались как нечто само собой разумеющееся. А исчезновение данных потоков было полностью «неожиданно».
Как «вишенка на торте»: транспортные евразийские мегапроекты могли бы озолотить маленьких, но гордых прибалтов, но нет, куда там. И Рига, и Таллин, и Вентспилс с Клайпедой из них будут исключены. То есть, по идее, гипотетически и теоретически эта территория могла бы быть сверхуспешной, не прилагая к тому никаких особых усилий. Просто за счёт удачного географического местоположения. Но люди сделали всё, чтобы вычеркнуть себя из списка бенефициаров.
А без «русского транзита» (ЕС-РФ-КНР-ЮВА) по суше и частично морями, данная территория никому не интересна и население там по факту обречено. То есть кто-то там жить будет, но мало и плохо. То есть низкая плотность населения и невысокий уровень жизни… Прибалтика могла бы стать торговым перекрёстком, но им не станет, тут могли бы возникнуть определённые производства, ориентированные на обработку российского сырья/производство товаров для России, но они не возникнут.
Страны Балтии выбрали независимость? Просто надо «аккуратно расшифровывать» некоторые красивые термины: они выбрали прозападно-русофобскую политику. За что и страдают.
История показала, что Прибалтика может существовать только как часть больших политических систем, но если европейцам она была нужна как военный плацдарм против России, то России были очень нужны торговые порты и опережающее экономическое развитие данных территорий. Ну что ж, прибалты вернулись во времена Тевтонского Ордена, удачи им.
Про Украину сказано и написано уже очень много. Хотелось бы глянуть на эту проблему с точки зрения демографии, густо замешанной на экономике. В момент обретения независимости там проживало порядка 52 миллионов человек, сразу после 1991-го население Украины стало стремительно сокращаться. Так как переписи населения принципиально и давно не проводятся, а госструктуры в целом серьёзно деградировали, то даже примерно сказать, сколько сегодня там проживает населения, крайне сложно.
Ведь чем больше цифра, тем на первый взгляд, значимее страна (хотя, конечно, Швейцария гораздо значительнее Бангладеша). Поэтому украинским политикам очень нравится говорить от имени «45-миллионного украинского народа». Но есть ли он в природе? Столь многочисленный «украинский народ»? Разные эксперты называют разные цифры, кто-то говорит про 35-36 миллионов постоянного населения, а кто-то и про 25 миллионов (исходя из текущего потребления хлеба и электричества).
Сказать точнее весьма и весьма сложно: в стране полный бардак, и подсчёт поголовья «будущих европейцев» — последнее, что интересует действующие власти. Да и правду они говорить не привыкли. Поэтому приходится прикидывать с точностью плюс/минус 5 миллионов. Такая вот «европа». Кстати, прибалты так вот откровенно не врут по демографии, но, тем не менее, к многочисленным трюкам (типа человек приезжает в год один раз на пару дней, но числится резидентом страны) прибегают вполне открыто. И, тем не менее, вымирание Прибалтики уже ни для кого не секрет.
Украина же гораздо больше, гораздо интереснее, поэтому чисто демографические моменты там остаются на заднем плане. Но, с одной стороны, это резко облегчает задачу действующим властям — чем меньше народу, тем меньше голодных ртов (даже знаменитая немецкая сказка про оставление голодных ртов в глухом лесу есть). То есть вымирание/разбегание населения своей собственной страны для украинских властей — большой плюс.
Вот Советам было нужно много рабочих рук, как ни странно, и население Украины до 1991-го года росло, а потом украинцы стали менее востребованы. С другой стороны, с чисто политической точки зрения страна с населением пусть даже не 52, а 45 миллионов (усушка/утруска) — это одно. А вот страна с населением 25 миллионов (значительная часть из которых пенсионеры) — это совсем другое. По политической значимости. Страна с 25 миллионами — это уже не совсем тот слон, от пробуждения которого (согласно мнению киевского мэра) может «вздрогнуть Европа». Усох киевский слоник…
В принципе, процесс естественный: та самая промышленная база и высокоразвитое сельское хозяйство постепенно уничтожались и деградировали. Как следствие, ресурсов для «прокорма» оставалось всё меньше и меньше. Разрыв с Россией — 2014 поставил жирную точку в истории украинской промышленности, а значит, и энергетики. По сути дела, история Украины 1991-2014 — это история перехода к более примитивным методам хозяйствования на той же территории, способным прокормить куда меньше населения.
То есть процесс носит вполне себе естественный характер, после первого майдана он значительно ускорился, после второго ускорился до предела и стал полностью необратимым. Все разговоры, о неких миллионах потенциальных украинских эмигрантов звучат достаточно странно. Сегодня они (по разным причинам) не нужны ни в ЕС, ни в РФ.
То есть не важно, какие конкретно политики были у власти и какие именно политические партии, вопрос был только в сохранении экономической интеграции с Россией или разрыве отношений. Всё остальное по факту — пустая и бессмысленная демагогия.
Вот можно тупо абстрагироваться от всяких стратегически-религиозно-геополитических вопросов и смотреть только под углом сохранения/разрыва экономических связей с Россией. Когда в конце концов произошёл полный разрыв, то американские «друзья» украинского народа в качестве альтернативы российским промышленным заказам предложили… роль «аграрной супердержавы».
А знаете, не бывает «аграрных супердержав». По крайней мере в 21 веке (да и в 20-м их уже не было). Геополитическая проблема России конца 19-го века во многом заключалась в том, что она была как раз великой державой, но практически полностью аграрной.
И надо понимать, что «чисто аграрная» Украина — это как раз страна с очень небольшим населением. И с очень небольшим бюджетом. Кстати, даже с этим вариантом развития не всё так просто. Вопросы возникают: в сегодняшнем мире «вроде как» аграрными сверхдержавами (но не только аграрными!) являются разные там ЕС, РФ, США… даже Бразилия! Для современного сельского хозяйства нужно много техники, много ГСМ, много удобрений. Инфраструктура по сбору/переработке/отправке на экспорт нужна. И зачастую это всё дотируется/поддерживается за счёт государства (по крайней мере в ЕС/США/Японии).
Ну, и где это всё в современной нам Украине? А просто нечего больше Западу предложить «маленьким украинцам», отсюда и завиральная идея «аграрно-космической мегаимперии». У нас так долго обсуждали (и высмеивали) вариант «имперских аграриев», что народ просто забыл проверить, а возможно ли это хотя бы в теории? Выходит, что невозможно.
Значит, украинская «экономика» будет базироваться на натуральном хозяйстве. В принципе ещё при «добром Януковиче» (и до него) так жили многие миллионы украинцев. Что вырастил на огороде, то и съел. Как в Африке. Но тут ни о какой плотности населения, имевшей место в атомно-индустриальной советской империи, и речи идти не может.
Значительно ниже. Буквально в разы. Причём в разы от уже достигнутой на сегодняшний день плотности населения. То есть даже страшно сказать, сколько. Но немного, однозначно.
Поэтому меня лично «украинская проблема» тревожит не так сильно, как должна была бы исходя из теории Кличко о «слоне в шароварах, способном потрясти всю Европу». Вымрут ваши украинцы от суровой бескормицы, как птица дронт. Даже рыбок в аквариуме надо периодически кормить, а средний украинец до сих пор съедает куда больше среднего барбуса.
В отличие от Прибалтики, транзит для Украины был менее значим относительно, но был очень велик по объёмам (по старой советской памяти РФ использовала ставшие чужими порты). И как мы понимаем сегодня, этот самый транзит умер. Совсем умер. И вряд ли возродится по причинам чисто политическим, а ведь от этого самого транзита тоже многие кормились на Украине. И что теперь делать этим людям? Да что делать в сугубо рыночной экономике тем людям, которые в отличие от проклятого совка, в рынок «не вписались»?
Пойти и сдохнуть. Как это уже было в 90-е годы. Егор Гайдар не даст соврать.
То есть на сегодняшний день есть абсолютно «лишние» миллионы украинцев, чьё существование не обеспечено действующей экономикой.
Ну и, завершая этот краткий «экскурс», нельзя не вспомнить о Белоруссии, которая пока всех этих экономико-демографических проблем большей частью избежала. Ключевое слово «пока». Причина? Квазиинтеграция с Россией. То есть наличие русского рынка, дешёвых энергоресурсов и громадных дотаций/«кредитов», позволило сохранить численность белорусов практически на советском уровне.
Но если мы посмотрим на положение РБ с точки зрения глобальной экономики, то оно значительно хуже, чем у стран Балтии и Украины. Почему? Нет ни выхода к морю, ни серьёзных запасов каких-либо ресурсов и мощных экспортных производств первого передела тоже нет (типа металлургических гигантов Украины). Кому и зачем нужна Белоруссия в глобальном масштабе? Какое население на данной территории экономически оправдано?
Давайте так: сколько экспортного продукта может произвести современная белорусская экономика? Сколько народу она способна прокормить без учёта возможностей России? Ещё и ещё раз: без учёта российских возможностей. Да, транзит, согласен. Но сколько народу он прокормит? Да, какие-то мелкие производства останутся… Но в целом… натуральное хозяйство, без украинских чернозёмов. И моря, в отличие от депрессивной Болгарии, у белорусов нет. И «туризм» для белорусов малоперспективен как средство заработка. Минск — это даже не совсем Киев, не говоря уже о Париже.
Миллиона 3-4? Где-то так. В первом приближении. И жить они будут совсем небогато.
Нет, если кто думает, что это всё «ненаучная фантастика», то спешу огорчить: из литовско-украинского опыта примерно такие цифры и проглядывают. Просто Россия в последние годы начинает делать абсолютно правильные вещи: она перестаёт кормить страны с русофобскими режимами. Уже совсем.
А моментальное «сокращение» населения — это всегда болезненно. Нет, ну вы вспомните, вот всегда в советское время на большинство заводов требовались рабочие. И даже квартиру можно было получить, и путёвку в санаторий-профилакторий. И таковых рабочих не хватало. Постоянно не хватало. Нет, зарплата была вроде бы небольшой, но вот если взять тогдашний «соцпакет» (а он был более чем весом!), то картина вырисовывается весьма интересная.
Сегодня мы наблюдаем обратную картину. Но если в той же России она не столь плачевна (хотя отнюдь не весёлая), то, например, и в Прибалтике, и на Украине ситуация сегодня стандартная: полное отсутствие рабочих мест и запредельно дорогая коммуналка. И население начинает «съёживаться» вполне естественным методом. Эмиграция и «естественное» вымирание.
Собственно говоря, Республика Беларусь вступила сегодня как раз в подобную «стадию развития». Экономика, исчерпав все возможные и невозможные резервы, «скопытилась», а от «завоеваний социализма» постепенно отказались. При этом надо учесть, что Минск — это не совсем тропики и отопление стоит весьма серьёзных денег. Вообще централизованное, всеобщее, качественное и дешёвое отопление — это как раз «тяжёлое наследие социализма». Как и дешёвая/доступная электроэнергия.
Просто пытаюсь понять, как будет выживать Минск и прочие белорусские города, опираясь исключительно на белорусские ресурсы. Понимаете, многие этого не ценят, многие не понимают, но мы привыкли к жизни внутри пусть небогатого, но патерналистского социального государства первого мира. Где медицина, образование и социальный рост доступны каждому. Библиотеки, школы, детские сады, спортивные секции и поликлиники. И всё это общедоступно, не говоря о электро- и водоснабжении.
Беда в том, что всё это стоит громадных денег. А при отсутствии оных превращается в полную фикцию. А в странах третьего мира (куда постепенно скатываются Украина и Прибалтика и куда начинает проваливаться РБ) всё немного по-другому. В смысле, совсем другие стандарты потребления социальных благ для малоимущих. Ну, правда там и рождаемость, как правило, гораздо выше, но это не про Украину, не про Грузию и не про Беларусь. И тем более, не про Эстонию.
То есть ответ на извечный вопрос, может ли Беларусь стать «нормальной европейской державой», безусловно, положительный. Вот только количество населения при этом значительно сократится. То есть, грубо говоря в разы. Не верите? Ну литовско-болгарско-украинский опыт вам в помощь. Молодёжь разбежится, старики вымрут…
Ещё раз: рассматривать российские ресурсы/рынок/рынок труда как «своё собственное» — очень и очень большая ошибка всех «лимитрофов». Любителям «еврошляха» в Минске надо произвести несложные подсчёты: сколько белорусская экономика сможет зарабатывать сама по себе, отсюда отнять деньги на выплату долгов и прокорм литвинско-польской «илиты», оставшуюся сумму (если она останется) разделить на стоимость «бич-пакета» (минимальное содержание на грани выживания). Таким образом вы и получите примерное количество будущих белорусов европейского разлива (правда, пахнуть от них будет…).
И будет их никак не 10 миллионов. И даже не 8. А как вы хотели? В европейский «рай» да на чужом горбу? Ещё раз: экономика всё-таки первична, плотность населения — вторична. При разрыве экономических связей с Россией депопуляция лимитрофов — процесс естественный чисто математически. Меньше в растворе питательных веществ — меньше популяция микроорганизмов. Ничего личного — чистая арифметика.
Лимитрофы – межцивилизационные пространства Cтарого и Нового света
«РI»: Воронежский историк и географ Станислав Хатунцев является подлинным автором теории Великого Лимитрофа: использовавший этот термин покойный мыслитель Вадим Цымбурский всегда признавал приоритет своего молодого коллеги. Однако в интерпретации Хатунцева, такое явление, как Великий Лимитроф относится к несколько иному географическому феномену: пространству, разделяющему и объединяющему три метацивилизации: российско-европейскую, китайско-индийскую и афразийско-африканскую. Таким образом, Украина в нынешней своей части относится просто к лимитрофной зоне и связана с Великим Лимитрофом лишь южным Причерноморьем. Тем не менее для ученых остается теоретическая проблема – решить, какие политические технологии рациональны, а какие неэффективны в приложении к лимитрофным территориям с размытой колеблющейся идентичностью, с наличием разновекторных цивилизационных устремлений. Мы обратимся к этой проблеме в наших последующих публикациях.
В последние десять – пятнадцать лет в пространстве российского геополитического дискурса в той или иной степени утверждается представление о лимитрофах как о территориях, отделяющих друг от друга крупные, исторически сложившиеся историко-культурные регионы и этногеографические массивы – цивилизации. В связи с этим хотелось бы изложить свой собственный взгляд на состав и структуру лимитрофных (межцивилизационных) земель как Старого, так и Нового Света, тем более, что о последних в контексте «лимитрофной» теории практически ничего не говорилось и не писалось.
Прежде всего, автор данных строк полагает, что концепцию культурно-географического членения планеты и человечества на те или иные цивилизации следует дополнить концепцией деления их на более крупные таксономические единицы – метацивилизации, каждая из которых представляет собой систему из двух связанных друг с другом в историко-культурном плане цивилизаций. Такая «связка» предполагает религиозные и/или политические, экономические, собственно культурные, антропологические, языковые и т.п. контакты и взаимодействия между ними, интенсивность и глубина которых заметно превосходит интенсивность и глубину контактов каждого из членов той или иной метацивилизационной связки с другими культурно-историческими мирами.
В Старом Свете одну из таких метацивилизаций представляет комплекс, который покойный ныне В.Л. Цымбурский определил как «особую историческую метасистему Европа–Россия» [Цымбурский 1997а; Цымбурский 2001: 56-76][1]. Назовем ее «метацивилизацией Севера» или же – «метацивилизацией христианства», заметно упрощая картину действительности в духе «религиозной» маркировки культурно-исторических миров С.Хантингтона. Две другие метацивилизации – система Китай–Индия, т.е. восточноазиатская (дальневосточная) и южноазиатская цивилизации (обозначим ее как метацивилизацию Востока) и система арабо-персидский мир – Черная Африка, т.е. афразийская и африканская цивилизации (метацивилизация Юга). В Новом Свете в аналогичной связке находятся культурно-исторические миры Северной и Южной Америк (северо- и южноамериканская цивилизации), представляющие собой, говоря очень и очень условно – в опоре исключительно на географическое расположение континентов Америки, лежащих к западу от Евразии, метацивилизацию Запада.
Таким образом, всего в Старом Свете, по моему мнению, существуют три метацивилизации, дифференцированные на шесть цивилизационных субъектов, а в Новом Свете – одна, состоящая из двух культурно-исторических миров. Кроме того, особой, «одиночной» цивилизацией, т.е. сколько-нибудь тесно не связанной с какими-либо иными культурно-историческими мирами (но истоки которой находятся где-то на стыке Юго-Восточного Китая и Индокитая), является Океания, а австралийский материк представляет собой отдельную и особую, отличную от других цивилизационную нишу (месторазвитие). Все вышеперечисленное – метацивилизации, цивилизации и цивилизационные ниши (месторазвития) и разделяют между собой лимитрофы.
Лимитрофные территории можно определенным образом структурировать. Прежде всего, в составе межцивилизационных земель выделяется система так наз. Великого Лимитрофа.
В представлении Вадима Цымбурского Великий Лимитроф – не что иное, как дуга территорий, обособляющая платформу, базовое ядро российской цивилизации от платформ других цивилизационных миров, т.е. совокупность «земель-проливов», со стороны континента «омывающих» выделяемый этим исследователем сухопутный «Остров Россия». Поэтому к Великому Лимитрофу он относит полосу пространств «от Финляндии до Кореи», идущую через Восточную Европу, Кавказ, Закавказье, постсоветскую Центральную Азию и Тибето-Синьцзяно-Монгольскую Центральную Азию [Цымбурский 1995: 55; Цымбурский 1997б: 156, 178; Цымбурский 1999; Цымбурский 2001]. Однако из концепции Цымбурского совершенно не ясно, почему именно Россия, а не, скажем, Европа или, например, Индия удостоилась «чести» быть опоясанной землями Великого Лимитрофа.
С точки зрения Цымбурского, «островитянство» – специфическая, отличительная черта российской цивилизации. Именно это постулируется в его замечательной концепции «Острова России», увидевшей свет на страницах журнала «Полис» [Цымбурский 1993].
Я же считаю, что каждая мировая цивилизация, каждая цивилизационная ниша (месторазвитие) – не только российская, но и европейская, и восточно-, и южноазиатская, и афразийская, и африканская, и северо-, и южноамериканская, и океанийская, и, наконец, австралийская – суть «островитянка» по самой своей природе, она окружена либо настоящими, «физико-географическими», морями и океанами, либо сухопутными межцивилизационными «проливами» – лимитрофами. Таким образом, «островитянство» – типическая, характерная черта каждого месторазвития, каждой цивилизационной ниши, каждой цивилизации.
Особенность России – в том, что она представляет собой наиболее «континентальную» из цивилизаций нашей планеты. В самом деле, ее колоссальные по протяженности морские периметры малофункциональны. Их составляют: во-первых, замерзающий Ледовитый океан – на севере; во-вторых, периферийные для основной, наиболее освоенной части российской цивилизационной ниши моря и пространства (также в основном замерзающие) бассейна Тихого океана – на востоке; в третьих, замерзающие «заливы» Атлантики (Балтийское море и «средиземный залив Средиземного моря» – Черное море, со своим собственным, совсем уже континентальным «заливом» – Азовским морем) – на западе и юго-западе; плюс, наконец, внутриматериковое море-озеро Каспий – на юге.
В итоге – ключевые по значимости периметры России формируются наиболее протяженным, наиболее культурно- (и во всех других отношениях) разнообразным и расположенным в глубине континентального массива поясом лимитрофов-«проливов». Кроме того, в культурно-историческом смысле Россия граничит с наибольшим числом мировых цивилизаций и метацивилизаций на нашей планете, а именно: с европейской цивилизацией, относящейся к метацивилизации Севера, с афразийской цивилизацией, принадлежащей к метацивилизации Юга, с цивилизациями Восточной и Южной Азии, составляющими метацивилизацию Востока, и с североамериканской цивилизацией, входящей в метацивилизацию Запада[2].
Концепция «Острова Россия» Цымбурского, который постулировал «залегание» Великого Лимитрофа именно вокруг пределов российской культурно-исторической ниши (месторазвития), учитывает все вышеперечисленное. Действительно, благодаря особому значению своих сухопутных рубежей Россия в наибольшей степени из всех мировых цивилизаций оказывается увиденной им «сухопутной островитянкой».
Тем не менее, я придерживаюсь несколько иной, нежели Цымбурский, версии Великого Лимитрофа, позволяющей, с моей точки зрения, точнее понять, оценить и охарактеризовать геополитические процессы, происходящие в мире.
По моему мнению, Великим Лимитрофом следует называть пояс земель, окаймляющих не ядро российского культурно-исторического мира, а те «территории-проливы», которые отделяют друг от друга пространства трех вышеупомянутых метацивилизаций. Поэтому, в отличие от Цымбурского, я не отношу к собственно Великому Лимитрофу лимитрофные земли к северу от берегов Черного моря, переходные между Россиею и Европой (пояс от Финляндии до Румынии), но продолжаю его от Балкан, Крыма и Турции на Восточное и Южное Средиземноморье, т.е. на области Передней (Западной) Азии (Сирию, Ливан, историческую Святую землю) и Северной Африки (побережье Туниса, Алжира, восточной части Марокко[3]), испанскую Андалузию, Балеарский архипелаг, Сардинию, Сицилию, Мальту и мелкие острова, разбросанные между Мальтою, Сицилией, Сардинией и Северной Африкой, а в Центральной Азии включаю в Великий Лимитроф Северо-западный, Северный и Северо-восточный Иран, Афганистан, Пакистан и принадлежащую ему часть Кашмира, а также индийские штаты Пенджаб, Джамму и Кашмир.
В то же время Корея, на мой взгляд, не принадлежит к Великому Лимитрофу, но, подобно Японии, является «лимбовой» областью восточноазиатской цивилизации, т.е. областью, которая, в отличие от лимитрофных земель, имеет лишь некоторые, второстепенные, признаки «контактности», «пограничности»[4]. Кроме того, Великий Лимитроф следует существенно «продлить» на северо-восток – включить острова, островные дуги и полуострова, идущие от российского Приморья к Аляске: Хоккайдо, Сахалин, Курилы, Камчатку, а также Чукотку, равно как и находящиеся в Беринговом море острова (Командорские, Алеутские и пр.) и прибрежные районы Аляски.
В составе понятого таким образом Великого Лимитрофа следует особо выделить территории, на которых «сталкиваются» три и более цивилизационных миров. Я предлагаю назвать такие районы узлами скучивания[5] цивилизаций. Один из них – Балканы и Анатолия с прилегающими к ним частями бассейнов Черного и Средиземного морей и расположенными в них островами и полуостровами (от Крита до Крыма), где «сходятся» миры европейский, арабо-персидский (афразийский) и российский (российско-евразийский), которые принадлежат к двум метацивилизациям, «Юга» и «Севера». К этому же «узлу» следует также отнести прибрежные регионы Сирии, Ливан, Палестину и Израиль. Другой узел скучивания – Афганистан с прилегающими к нему областями Таджикистана, Туркмении и Узбекистана, Кашгария, Пакистан, Западный Тибет (Ладакх), Джамму и Кашмир. Здесь сочленяются уже четыре цивилизации: российская, афразийская, индийская (южноазиатская) и «китайская» (восточноазиатская/дальневосточная), входящие в состав всех трех выделенных нами метацивилизаций Старого Света. Таким образом, центральноазиатский узел скучивания – гораздо более важная зона «схождения» и «столкновения» культурных миров, нежели узел балкано-анатолийский. Между собой оба этих «узла» связывает опорная ось, состоящая из трех звеньев: 1) Кавказ (от северных его предгорий) и Закавказье, включая Курдистан и Иранский Азербайджан; 2) Южный Каспий (от линии Баку – Красноводск) и прилегающие к нему районы Северного Ирана, издревле являющиеся областью и магистралью межцивилизационных контактов; 3) Иранский Хорасан, Центральная и Западная Туркмения.
Узлы скучивания и соединяющая их опорная ось представляют собой важнейшую часть, «становой хребет» Великого Лимитрофа. Геополитическую роль, которую «становой хребет» Великого Лимитрофа (далее – СХВЛ) играл и продолжает играть в мировой истории, нельзя переоценить. Он является замком на дверях, ведущих к контролю над всей Евразией, замкóм, имеющим два ключа: серебряный (Балкано-Анатолийский узел скучивания)[6] и золотой (Центральноазиатский узел скучивания).
Необходимо отметить, что зона СХВЛ является ареалом зарождения производящего хозяйства и становления древнейших на нашей планете цивилизаций, имеет самую протяженную цивилизационную историю на всем земном шаре. Начиная с Ассирии, все державы, стремившиеся к мировой роли, пытались, ведомые геополитическим инстинктом, подчинить себе область СХВЛ.
Впервые это удалось персидским Ахеменидам, империя которых поглотила большую часть данной историко-культурной и геополитической структуры. Ее территория фактически представляла собой базовую область «станового хребта» Великого Лимитрофа, на которую были нанизаны прилегающие к нему земли. Затем эту область завоевал Александр Македонский, в буквальном смысле разрубивший «Гордиев узел». После Александра ее основные районы (с перерывами) принадлежали греческим Селевкидам. СХВЛ стремились овладеть Рим и Парфия, затем – Византия и Иран Сасанидов, отчаянно сражавшиеся друг с другом много столетий. Его центральноазиатским «узлом» в первые века нашей эры обладала династия Кушан, а впоследствии – другие выходцы из евразийских степей, в частности – эфталиты. После этого контроль над большей частью СХВЛ установили арабы, которых, дойдя до берегов Сыр-Дарьи, пытались разгромить китайские полководцы. Более столетия СХВЛ на всем его протяжении владели или держали под ударом представители мировой Монгольской державы – Ильханы, Чагатаи, династии Золотой Орды. Их сменили Османы и правители средневековой Персии, которых со стороны Центральной Азии теснили афганские эмиры и падишахи империи Великих Моголов. С эпохи Петра I к контролю над СХВЛ начала стремиться Россия (Персидский поход 1722 – 1723 гг.). На протяжении ХIХ – ХХ веков ее усилия в целом были достаточно успешны: Россия вышла на СХВЛ на всем его протяжении, включила в свои владения часть его территорий. Но крах советской политики в Афганистане и распад СССР ознаменовали резкое ослабление позиций нашей страны в зоне СХВЛ, что стало в 1990-е годы одной из самых важных причин ухода ее с большой международной арены и маргинализации ее влияния в сфере мировой политики.
Едва ли не с конца ХVII в. контроль над СХВЛ старалась установить Англия, и это ей фактически удалось. На пике своего могущества – с середины ХI Х до начала ХХ столетия, Британская империя доминировала в Центральноазиатским «узле скучивания», довольно эффективно контролировала Персию и Османов. Но в Турции к началу прошлого века она была серьезно потеснена объединенной Германией, со времени своего создания, т.е. с 1870-х годов, также устремившейся к господству над миром и начавшей (в союзе с империей Габсбургов) экспансию на Балканы и в Турцию. Заняв там прочные экономические и политические позиции, Германия в течение первых полутора десятилетий ХХ в. пыталась изменить внешнюю ориентацию Персии и Афганистана, чему активно препятствовали Англия и Россия. Прерванный поражением в I Мировой войне и установлением Версальской системы, германский курс в Турции, Иране и Афганистане был продолжен после прихода к власти Адольфа Гитлера, но к началу 1945 г., со вступлением в войну с Третьим Рейхом правительства Анкары, потерпел окончательное фиаско, как и стремления Германии к мировому лидерству.
После II Мировой войны, особенно – с потерей Индии, влияние на СХВЛ Великобритании существенно ослабело, она сделалась второстепенным геополитическим игроком с ролью стратегического союзника США, которым передала свою имперскую эстафету и которые в отношении СХВЛ продолжили политическую линию Англии. Как писала Н.Нарочницкая, «Если бросить панорамный взгляд на крупные геополитические штрихи сначала только британской, затем и американской политики на ближневосточном – центральноазиатском направлении за ХIХ и ХХ века, то вырисовывается весьма преемственная стратегия овладения неким евразийским эллипсом. … северная кривая должна охватить линию: Проливы – Черное море – Каспийское море, далее – насколько удастся. Опорные точки южной кривой: Малая Азия – Ближний Восток – Месопотамия – Персидский залив – Пакистан. Замыкание этих линий происходит в Афганистане и вовлекает в свой эллипс Центральную Азию» [Нарочницкая 2003: 6-7].
Кульминацией американо-британских усилий на этом пути стала организация в 1955 г. Багдадского пакта (СЕНТО) – военно-политической группировки, ко времени своего распада включавшей, помимо Британии, Турцию, Иран и Пакистан, то есть основную часть СХВЛ на всем его протяжении. Антишахская революция и роспуск СЕНТО в 1979 г., хотя и оставили в рядах союзников американо-британского блока Пакистан и Турцию, оказались серьезнейшим ударом по занимаемым им позициям. США утеряли контроль над СХВЛ на всей его линии, тогда как СССР сохранил свое ключевое положение на этом южном фронтире и даже усилил свое влияние на Кабул – в результате военного переворота, устроенного там годом раньше членами НДПА, и ввода в Афганистан крупного контингента Советской Армии.
С утратой Россией в последние два десятилетия прежних позиций на СХВЛ, Соединенные Штаты вполне очевидно стремятся установить свой контроль над всею этой структурой[7]. Очевидными шагами в данном направлении являются приобретение США геополитического контроля над Балканами и фактическое овладение ими Балкано-Анатолийским узлом скучивания – «серебряным ключом» к господству над Евразией, завоевание позиций в Афганистане, установление своего военного присутствия в Средней Азии и оккупация Ирака. Следующим и последним шагом было бы утверждение влияния Соединенных Штатов в Иране, которое «иракским», т.е. вооруженным путем в настоящее время неосуществимо.
Все вышеочерченные исторические реалии и стратегические интенции – свидетельства имманентной геополитической значимости и самого Великого Лимитрофа, и его «станового хребта».
В Великий Лимитроф в его узлах скучивания вливаются «обычные», цивилизационные Лимитрофы. Это – Лимитроф российско-европейский, Лимитроф афразийско-африканский и Лимитроф индийско-китайский.
В российско-европейский Лимитроф можно включить северо-восточную часть Норвегии, Финляндию, западную часть Кольского полуострова и Мурманской области в целом, Карелию, северо-западные районы Ленинградской области, государства Балтии, Калининградскую область, Польшу без Силезии и Померании, присоединенных к ней после II Мировой войны, западные регионы Украины и Белоруссии, Словакию, Венгрию. К нему же, по-видимому, следует отнести Румынию, Молдову, Буджак[8]. Однако собственно балканские страны – Болгария, Сербия, Черногория, Босния и Герцеговина, Албания, Македония, Греция совершенно определенно являются частью Великого Лимитрофа.
Афразийско-африканский Лимитроф – это территории, расположенные в зоне Сахеля, – переходной полосы от пустынь Сахары к саваннам Тропической, Черной Африки: Мавритания, Мали, Нигер, Чад, Судан, а также область Африканского Рога: Эфиопия, Эритрея, Джибути, Сомали, плюс острова Сокотра, Занзибар и Пемба, возможно – Сейшельский и Коморский архипелаги. На наш взгляд, к нему же следует отнести расположенные на Аравийском полуострове Йемен и историческую область Хиджаз.
Индийско-китайский Лимитроф образуют основная часть Тибета, индийский штат Химачал-Прадеш и «гималайский» район штата Уттар-Прадеш, Непал, Сикким, Бутан, Ассам в широком смысле этого географического термина, то есть весь «треугольник» Северо-Восточной Индии, расположенный за линией, соединяющей ближайшие друг к другу районы Непала и Бангладеш, может быть, и сама республика Бангладеш, определенно – Мьянма (Бирма) и остальные страны Индокитая (видимо, за исключением Северного Вьетнама, входящего скорее в «лимбовую» зону восточноазиатской, дальневосточной цивилизации), а также области КНР, прилегающие к ним или находящиеся в Восточных Гималаях – часть провинций Юньнань и Сычуань.
К лимитрофным районам можно отнести всю островную, юго-восточную окраину Азии, прежде всего – западные и центральные районы Индонезии (Суматру, Яву, Бали, индонезийский Калимантан и соседние с ними острова и архипелаги), Бруней и калимантанские провинции Малайзии. Но здесь картина индийско-китайского Лимитрофа существенно осложняется наличием большого этнокультурного пласта местных племен и народностей, которые в течение пяти-шести последних столетий только переходят от первобытного общественного устройства к цивилизованному, от «варварства» к «цивилизации». Многие представители этих малайско-индонезийских племен обращаются в ислам – как и потомки создателей государств Шривиджайя, Матарам I и Маджапахит, буддисты и индуисты, но здесь данная религия чрезвычайно сильно отличается от ее «классических», арабо-персидских форм.
«Лимитрофность» остальных районов Индонезии, а также Филиппинского архипелага и острова Новая Гвинея, если не говорить о слабо ощутимом влиянии южно- и восточноазиатской цивилизаций и воздействии европейских колониальных культур, которое в той или иной степени проявилось во многих регионах современного мира, определяется несколькими факторами. 1. На восточной окраине данного ареала – это влияние относительно обособленной от остальных цивилизаций Старого Света островной цивилизации Океании (которую, как уже говорилось выше, нельзя отнести к метацивилизации Востока). 2. В южной части – тесное соседство с Австралией, континентом, который является потенциальным цивилизационным субъектом, т.е. отдельным, географически чрезвычайно своеобразным «месторазвитием», но который не сформировал своей оригинальной цивилизации и является в настоящее время областью переселенческой англосаксонской культуры.
Таким образом, система лимитрофов Старого Света составляет единый, грандиозный по своим масштабам «сегментно-ленточный» территориальный континуум, местами перемежаемый прибрежными пространствами морских вод и протянувшийся от Атлантики до Новой Гвинеи и от берегов Мадагаскара до Баренцева моря. Основой и важнейшим звеном этой системы является Великий Лимитроф с его «становым хребтом». В Великий Лимитроф «впадают» все «междумирья» более низкого, не «мета-», а просто цивилизационного ранга. Вся эта межцивилизационная структура представляет собой своего рода «всемирно-исторический Ковчег», гигантский «паноптикум народов», и является зоной повышенной нестабильности, неизбывных, многотысячелетних конфликтов – и между населяющими ее культурами, конфессиями, этносами, и между внеположными ей крупными государствами, в том числе и «мировыми» державами.
История лимитрофных земель особенно насыщенна, драматична и переменчива – прежде всего, это касается Великого Лимитрофа и СХВЛ. Их население отличается наиболее сложным расовым, этноплеменным и конфессиональным составом, в его традициях смешиваются черты самых различных, самых оригинальных и самых архаичных культур, порой – весьма враждебных друг другу.
В таких регионах зачастую проживают так называемые «реликтовые» народы – народы, не находящие себе сколько-нибудь близких «родственников» в расово-лингвистическом и в культурном плане. Это, например, загадочные буриши (буришки, бурушаски, вершики, канджутцы, хунзакиты), обитающие в Северном Кашмире, на стыке Гималаев, Памира и Гиндукуша, дарды и особенно нуристанцы, являющиеся, в горных лабиринтах Внутренней Азии, в море азиатских расовых типов носителями едва ли не североевропейских антропологических черт[9], голубоглазые ий (ицзу) в Восточных Гималаях, в китайской провинции Юньнань, народы картвельской и северокавказской языковых семей, и т.д.
Здесь же, на территориях лимитрофов, особенно – на землях Великого Лимитрофа и СХВЛ, порой задерживаются народы, которые некогда были расселены много шире, нежели теперь, но оказались поглощены и оттеснены на периферию неумолимым движением многовековых общественно-исторических процессов. Таковы, в частности, осетины – аланы, во многих отношениях являющиеся наследниками северных иранцев (скифов, сарматов), более тысячелетия (с VIII/VII вв. до н.э. по III/IV вв. н.э.) владевших степями от Дуная до Центральной Монголии, а также албанцы – остаток некогда многочисленной иллирийской (или же – фракийской) ветви индоевропейских народов. Тут же, в лимитрофах, можно найти представителей таких своеобразных этнорелигиозных групп, как караимы, живой осколок давно погибшего хазарского этноса. Вспомним также, что в Крыму, бывшем очаге распространения караимов, еще в ХVII столетии можно было услышать «реликтовую» готскую речь, и что язык, на котором говорят нынешние литовцы, сохранил множество архаичных черт, свойственных исходному праиндоевропейскому языку, и является наиболее близким к нему из всех употребляемых в современном мире наречий.
Отметим, что этносы лимитрофных земель, как правило, относятся к категории малых (основная часть) и средних по численности народов.
Крайне интересны лимитрофы с точки зрения истории, географии и современного состояния религий. Они, что весьма закономерно и показательно, являются местом зарождения всех мировых религий – христианства, буддизма и ислама, а также индуизма, зороастризма, иудаизма, йезидизма, сикхизма и множества других вероисповеданий; здесь представлены самые разнообразные ветви вышеперечисленных конфессий, а кроме того – множество исповеданий, представляющих собой своего рода «переходные формы» между этими религиями, равно как и совершенно самостоятельные и оригинальные конфессиональные структуры, имеющие богатую и длительную историю.
Так, если говорить о христианстве, то в европейско-российском лимитрофе живут православные и католики, а также, что характерно, основная часть греко-католических униатов, адепты различных форм протестантизма; в Великом Лимитрофе – представители множества православных церквей – Константинопольской, Антиохийской, Иерусалимской, Русской, Сербской, Болгарской, Румынской, Элладской, Кипрской и других, последователи восточных направлений этой религии – монофизитских, например, Армянской апостольской (григорианской), Сирийской яковитской, несторианства (Ассирийской церкви Востока), адепты униатских церквей восточного обряда – Халдейской католической и Сиро-католической, марониты, а также мелькиты, армяно-католики, и т.д.
Еще интересней и показательней картина распространения в лимитрофах различных толков и ветвей мусульманства. Помимо суннитов и шиитов, в областях Великого лимитрофа проживают сильно отклоняющиеся от шиитской ортодоксии в сторону неоплатонизма, христианского гностицизма и мистики исмаилиты, практически выходящие за рамки ислама друзы («ахл ат-таухид », «ал-муваххидун», «хакимиты»), в сущности, лишь исторически связанные с шиизмом и придерживающиеся учения « танасух » [Ислам 1991: 71], близкого к учениям о метемпсихозе, свойственным индийским религиям, а также али-илахи («ахл ал-хакк»), алавиты (нусайриты) и алевиты (кызыл-баши), в учении которых с шиизмом сочетаются доисламские верования Востока (астральные культы), все та же доктрина « танасух » и элементы христианства, прежде всего – гностического.
Можно упомянуть и о мусульманских по своим истокам конфессиональных течениях, синкретических в отношении вероисповеданий Востока и Запада – многомиллионной секте «ахмадийя», сложившейся в Пакистане, и религии «бехаи», штаб-квартира которой находится в израильской Хайфе.
Что касается Израиля, то следует вспомнить также о самаритянстве и караизме [Народы и религии мира 1998: 823-824, 746] – древних ответвлениях иудаизма, представленных в настоящее время в этой стране.
Йезидизм – особая, замкнутая конфессия, являющаяся своего рода «наследницей» зороастризма и других древнеиранских религий, которая, в то же время, впитала элементы ислама, иудаизма, христианства несторианского толка и идолопоклонничества, – распространен в Курдистане.
Сикхизм – религия, сочетающая в себе основополагающие элементы индуизма и ислама, – вполне ожидаемо нашел прибежище в индийском штате Пенджаб и в других регионах, находящихся на границе Индии с Пакистаном.
Буддизм, как и остальные мировые религии, в лимитрофных областях также представлен полнее, чем где-либо еще на нашей планете – всеми тремя своими главными направлениями (хинаяна/тхеравада, махаяна и ваджраяна/ламаизм). Как известно, хинаяна широко распространена в странах Индокитая (в Мьянме, Таиланде, Лаосе и Кампучии), большое количество приверженцев махаяны имеется в Южном Вьетнаме, есть махаянисты в Маньчжурии, а ламаизм преобладает в Бутане, в Монгольской республике, во Внутренней Монголии, в Тибете и в большинстве районов Непала.
Все вышесказанное позволяет рассматривать лимитрофы, хотя бы отчасти, как своего рода историко-этнографические «запасники», «заповедники», содержащие весьма оригинальную и своеобразную культурную «флору» и «фауну».
Значительная часть государств, существующих в лимитрофной зоне, невелика по размерам и населению, нередко это – «карлики» и «лилипуты» по своему политическому влиянию, являющиеся объектами воздействия и геополитической игры могущественных внешних сил. В то же время крупные, влиятельные государства, расположенные на лимитрофных пространствах, имеют серьезные и, по-видимому, неизбывные проблемы, связанные с сохранением их территориальной целостности. Помимо частых всплесков внутриполитической напряженности, безопасности и целостности этих стран постоянно угрожают действия тех или иных «раскольников» и сепаратистов, приобретающие весьма значительные размеры. В качестве примера можно привести Турцию, Пакистан, Индонезию, Филиппины, и, конечно, Афганистан. В лимитрофной зоне достаточно часто возникают новые и распадаются старые государства, а границы тех, которые остаются, сравнительно неустойчивы и весьма нередко меняются.
Здесь же, прежде всего (опять-таки) – в области Великого Лимитрофа и СХВЛ, как правило, находятся «непризнанные» государства, «спорные территории» и другие образования, имеющие неопределенный международный статус, испытывающие некий «дефицит легитимности», «дефицит статуса». Если говорить только о ныне существующих объектах такого рода, то это Косово, Турецкая республика Северного Кипра (ТРСК), сектор Газа под управлением активистов «ХАМАС» («ХАМАСстан»), Западный берег реки Иордан под управлением ПНА – Палестинской национальной администрации («ФАТХленд»), Курдский автономный регион (КАР) в Ираке, Абхазия, Южная Осетия, Нагорный Карабах (Арцах), Зона племен (Территория племен федерального управления, ФАТА) в северо-западном Пакистане, в провинциях Хайбер-Пахтунва[11], Азад-Кашмир и т.п. В этот же ряд можно добавить и существующую в стабильном состоянии главным образом благодаря непрекращающемуся «сдерживанию ситуации» со стороны внешних сил «дейтонскую» Боснию и Герцеговину, внутри которой функционируют Республика Сербская и парадоксально-противоестественная на первый взгляд хорвато-мусульманская Федерация Боснии и Герцеговины, а также автономный округ Брчко.
Таким образом, лимитрофы являются, во-первых, областями этнокультурных контактов представителей различных цивилизаций, во-вторых – «буферным пространством», их разделяющим, и, в-третьих, «рингом», на котором они сталкиваются друг с другом. И если цивилизации можно сравнить с устойчивыми тектоническими плитами, с материковыми кристаллическими платформами, которым, в силу их геологического строения, относительная стабильность, несмотря ни на какие внутренние и внешние потрясения, все-таки обеспечена, то «переходные зоны» аналогичны геосинклиналям – районам орогенеза (горообразования), областям «Великих разломов» – т.е. зонам повышенной активности геотектонических сил. Лимитрофы – «рифтовые зоны» всемирной Истории, и очевидно, что расположение большей их части в регионах, где находятся подвижные зоны суши [см. Физико-географический… 1964: 12, карта «Землетрясения и вулканы»], отнюдь не случайно, а выявляет необходимые и вполне закономерные (хотя и опосредованные) связи между геологическими и социально-биологическими структурами планеты Земля.
В Новом Свете лимитроф, разделяющий (и соединяющий) Северо- и Южноамериканское месторазвития (цивилизационные ниши) находится в Мезоамерике. Это территория государств Центральной Америки – Панамы, Коста-Рики, Никарагуа, Гондураса, Сальвадора, Гватемалы, Белиза, полуострова Юкатан и «индейских» штатов Мексики – до Поперечной Вулканической Сьерры (линия Мансанильо – Мехико – Веракрус), а также все островные дуги, группы и отдельные острова бассейна Карибского моря. Данные земли – область потенциального геополитического и геоэкономического соперничества и противоборства будущих Североамериканского и Южноамериканского сообществ, которые, по всей вероятности, сформируются в течение ХХI – ХХII вв.
Можно сказать, что Мезоамерика представляет собой своего рода «продолжение» и «дополнение» вышеописанного лимитрофного континуума Старого Света, от которого отделена просторами Атлантики и Тихого океана, и вместе с этим континуумом составляет единую общепланетную систему межцивилизационных пространств.
Для доказательства данного тезиса снова перекинем условный «мостик» между геополитикой (и культурологией) с одной стороны и геологией – с другой. Обратимся к геоистории.
Известно, что сотни миллионов лет назад Южная Америка, вместе с Африкой, Индией, Австралией и Антарктидой, являлась частью древнего континента Гондвана, а Северная, вместе с Евразией, – частью континента Лавразия. В настоящее время фрагменты Гондваны соприкасаются с частями Лавразии в Центральной Америке, в районах Средиземноморья, Среднего Востока, Гималаев и менее отчетливо – в Восточной Индии. Все без исключения области сочленения этих метаматериков древности характеризуются сложными структурами, становление которых произошло в мезозое и в третичный период. В более же древние времена восточные окраины Лавразии и Гондваны разделял океан Тетис [см. Рид, Уотсон 1981: 19], остатками которого в Старом Свете являются, в частности, морские бассейны и моря, входящие в географию ныне существующей системы Великого Лимитрофа – мир Средиземноморья, Черное и Каспийское моря. Можно, хотя это прозвучит не вполне корректно, сказать, что Кавказ и горные системы Центральной Азии – от Каспия до Гималаев, также относящиеся к области Великого Лимитрофа, поднялись из волн Тетиса; значительная часть индийско-китайского Лимитрофа – собственно Гималаи и продолжающие их горные системы Индокитая, Индонезия с ее «средиземными» морями – опять-таки, либо, в случае Индонезии и окружающих ее вод, остатки Тетиса и разбросанных по его пространству архипелагов – крайний, восточный, сектор этого океана, либо «закрывшие» его складчатые новообразования, возникшие после «пристыковки» к материковому массиву Евразии крупного «осколка» Гондваны – Индийского субконтинента.
В связи с этим любопытно и весьма показательно, что Карибский бассейн в геоисторическом плане также представляет собой часть бассейна древнего Тетиса – его наиболее западный сегмент, «отдрейфовавший» от Старого Света вместе с североамериканским материком. Таким образом, по своему геологическому происхождению большинство лимитрофных областей Старого и Нового Света и весь без исключения «становой хребет» Великого Лимитрофа связаны с доисторическим океаном Тетис. Та же самая, «тетическая», зона, та ее часть, где находится СХВЛ, как уже говорилось выше, стала очагом появления производящего хозяйства, первых на Земле городов, первых государств, первых цивилизаций. И здесь следует отметить, что складчатые области Внутренней Азии, являющиеся частью все того же Великого Лимитрофа – Синьцзян, Гоби и примыкающие к ним территории, хотя и не были частью Тетиса, в глубокой древности все же являли собой систему связанных друг с другом мелководных внутриконтинентальных морей.
Полагаю, что введение в культурно-цивилизационную и историческую картину мира понятия лимитрофов помогает гораздо лучше и адекватнее осмыслять и выражать не только исторические и цивилизационно-культурные, но и геополитические реалии; кроме того, концепция лимитрофов открывает перед гуманитарными науками, в частности, перед политологией, заметно бóльшие эвристические возможности, нежели концепция С.Хантингтона, поначалу пытавшегося разделить земные пространства между цивилизациями «без остатка» по излюбленному им конфессиональному признаку, а затем прибегнувшего к двойственным категориям «расколотых» и «разорванных» стран [Хантингтон 2003: 206-238], весьма противоречивым и отнюдь не всегда приемлемым даже с необходимыми оговорками.
Так, Индия для покойного ныне мэтра американской геополитики выступала и «стержневой страной» индуистской цивилизации и, в то же самое время, была «расколотым государством» [там же: 207, 55-56, 203, 240, 326, 393]. При этом он делил страны мира на «страны-участницы», т.е. входящие в состав той или иной цивилизации (в их же числе находятся «стержневые государства»), «страны-одиночки», «расколотые страны» и страны «разорванные» [там же: 202-203]. По определению Хантингтона, «страна-участница» – «это страна, которая в культурном плане полностью отождествляет себя с одной цивилизацией, как Египет с арабо-исламской цивилизацией, а Италия – европейско-западной», «стержневые государства», кроме того, являются еще и «основным источником или источниками культуры этой цивилизации» [там же: 203], тогда как «расколотые страны» – это страны, «разделенные линиями разлома между цивилизациями» [там же: 207]. Таким образом, по законам формальной логики одна и та же страна не может быть и «стержневым государством», и «расколотой» страною одновременно[12]. Однако именно такою страной, согласно С.Хантингтону, оказывается Индия, и данное противоречие его ничуть не смущало.
Ислам. 1991. Энциклопедический словарь. М.: Наука.
Народы и религии мира. 1998. Энциклопедия. М.: Большая Российская энциклопедия.
Нарочницкая Н. 2003. Евразийский эллипс. – Москва, № 5.
Рид Г., Уотсон Дж. 1981. История Земли (Поздние стадии истории Земли). Л.: Наука.
Физико-географический атлас мира. 1964. М.
Хантингтон С. 2003. Столкновение цивилизаций. М.: ООО «Издательство АСТ».
Цымбурский В.Л. 1993. Остров Россия. Перспективы российской геополитики – Полис, № 5.
Цымбурский В.Л. 1995. Земля за Великим Лимитрофом. – Бизнес и политика, № 9.
Цымбурский В.Л. 1997а. «Европа-Россия»: «третья осень» системы цивилизаций. – Полис, № 2.
Цымбурский В.Л. 1997б. Народы между цивилизациями. – Pro et Contra, Т. 2, № 3.
Цымбурский В.Л. 1999. Геополитика для «евразийской Атлантиды». – Pro et Contra, Т. 4, № 4.
Цымбурский В.Л. 2001. Это твой последний геокультурный выбор, Россия? – Полис, № 6.
[1] Впрочем, Цымбурский полагал, что существует данная система цивилизаций в течение всего-навсего последних двух-трех столетий и в настоящее время подошла к своему логическому концу. Я же считаю, что метацивилизация «Европа-Россия» функционирует как минимум с эпохи Великого переселения народов, а то и с начала Осевого времени (VIII – VII вв. до н.э.), а ее основы были заложены в IV – III тыс. до н.э. – тогда, когда из южнорусских степей на земли европейского континента стали мигрировать племена индоевропейцев, сформировавшие в конечном итоге современную лингвистическую карту Европы.
[2] Для сравнения: южноамериканская цивилизация соприкасается (через лимитрофные зоны) лишь с североамериканской, африканская – исключительно с афразийской, океанийская – только с восточноазиатской, европейская – с российской и афразийской цивилизациями, североамериканская – с южноамериканскою и с российской, восточноазиатская – с российской, с океанийской и с южноазиатской, эта последняя – с афразийской, российской и восточноазиатской. Только афразийский культурно-исторический мир граничит с таким же количеством цивилизаций как и российский (с африканской, европейской, южноазиатской, российской и с восточноазиатской), но они относятся только к трём метацивилизациям – Севера, Востока и Юга, тогда как российский культурно-исторический мир соприкасается с «представителями» всех четырёх метацивилизаций нашей планеты.
[3] Также следует поставить вопрос о принадлежности к Великому Лимитрофу средиземноморского побережья Египта и Ливии (исторических Киренаики и Триполитании).
[4] Вопрос о «лимбовых» территориях требует особого освещения, но в качестве других примеров «лимбовых» областей можно привести Смоленскую, Новгородскую и Псковскую земли, находящиеся в составе российского культурно-исторического мира.
[5] Этот термин взят из геологической науки. С точки зрения геологии, узлы скучивания представляют собой места, где сходятся несколько горных хребтов или же цепей.
[6] Вполне символично, что в одной из областей этого «узла», во Фригии, находился знаменитый «Гордиев узел», распутывание которого сулило власть над всей Азией.
[7] За исключением, пожалуй, лишь почти недоступного для американской мощи кашгарского сегмента СХВЛ – южных областей Китайского Туркестана (Синьцзяна), где, однако же, действуют сепаратистско-исламистские силы, которым Вашингтон может оказать серьезную помощь.
[8] Район между низовьями Прута, Днестра и Дуная, включенный в Одесскую область республики Украина.
[9] В 1930-е годы, вплоть до начала Второй мировой войны, это обстоятельство привлекало особое внимание руководства и научных кругов Третьего Рейха, снарядивших в регион Гиндукуша (и не только) несколько экспедиций с целью обнаружения «прародины истинных арийцев» и приобщения к их мистическому «тайному знанию».
[10] Весьма показательно, что сам термин «этническая чистка» пришел в международный лексикон из области Великого Лимитрофа – в качестве кальки с сербско-хорватского выражения «etničko čišćenje/етничко чишћење».
[11] Бывшая Северо-Западная Пограничная Провинция (СЗПП). Переименована 8 апреля 2010 г. (см. http://www.iimes.ru/rus/stat/2010/13-04-10b.htm).
[12] Следует заметить, что адептам «лимитрофной» концепции подобные логические казусы не грозят по определению.