Лучше просить прощения чем разрешения
31 красивая цитата про разрешение
— Ваша милость, у меня было разрешение на постройку домика. Мне его дал сам синьор граф Вишня. — Мошенник, ты построил дом на чужой земле. — Мне разрешил построить домик сам хозяин граф Вишня. — На земле, которая теперь принадлежит графиням. — Я говорю, у меня есть разрешение. — Убирайся, убирайся отсюда вон, без всяких разговоров.
Никогда не позволяйте всем подряд говорить вам «ты»!
В каждой проблеме заложено зерно ее решения. Если у вас нет проблем, то у вас не и зерен.
Всегда лучше просить прощения после, чем разрешения перед.
Я всегда считал, что предотвращение чего-нибудь плохого является положительным по своему определению и не нуждается в чьём-либо одобрении или разрешении.
Мы живём в мире, где все просят прощения, но никто не просит разрешения.
Иногда неудачное решение — самое лучшее. Затем и рождается человек на этой прекрасной земле, чтобы жизнь его была полна нелепостей и регулярно шла наперекосяк.
Что не запрещено, то разрешено.
— Ладно, я разрешу тебе расследовать со мной это дело, если ты обещаешь слушаться меня и никуда не лезть без моего ведома. — Обещаю. Ты не пожалеешь! — Уже жалею! — Скоро перестанешь!
— Ты не в то время, не в том месте и не с той девушкой! — Я не буду спрашивать твоего разрешения. — А придётся!
Значение слов «можно» и «нельзя» в критической ситуации меняется на противоположное.
Проще попросить прощения, чем разрешения.
— По-моему, мы договаривались, что ты будешь спрашивать разрешения, прежде чем трогать мои инструменты. — Извини. Можно? — Да. — Вот видишь, ты по-прежнему главный.
Легче просить прощения, чем разрешения.
Если он не встречает сопротивления в ответ на свою первую выходку, то таким образом партнерша дает ему разрешение и дальше вести себя так же. Я не переставая повторяю: вы не можете позволить себе отдать Гитлеру Польшу. На раннем этапе отношений идет постоянная проверка границ. Мизогин занимается тем, что определяет для себя, иногда даже не понимая этого, как далеко он может зайти. К несчастью, партнерша убеждена, что если она не будет вступать в конфликты или оспаривать оскорбительные поступки партнера, то это своеобразное выражение ее любви. В эту ловушку попадают многие женщины.
— Эй, Рон, ты же не будешь здесь резать свинью? — Не беспокойтесь, у меня есть разрешение. (протягивает листок) — Тут написано: «Я могу делать, что хочу. Рон».
Никому не требуется разрешение, чтобы быть свободным.
Проще просить прощение, чем получать разрешение.
Когда / почему легче просить прощения, чем просить разрешения? [закрыто]
Хотите улучшить этот вопрос? Обновите вопрос, чтобы он соответствовал теме разработки программного обеспечения в стеке.
Поговорка «Проще просить прощения, чем просить разрешения» кажется довольно популярной среди программистов, и IIRC был приписан Грейс Хоппер. В каких ситуациях это обычно так, и почему вы считаете, что такое нелогичное предложение будет иметь место?
Я думаю, что одной важной причиной является ответственность. Запрашивая разрешение, вы передаете ответственность человеку, которого вы спрашиваете, так что этот человек может быть склонен отрицать, просто чтобы избежать ответственности за результат в случае неудачи.
С другой стороны, как только это будет сделано, это больше не проблема. Даже если результатом был провал, это все равно ваша ответственность, независимо от того, получили вы прощение или нет.
Потому что, как только что-то сделано, до тех пор, пока это не ухудшает ситуацию, часто легче оставить это, чем вынуть (т.е. «что сделано, то сделано»).
Это политика, вся политика.
Я думаю, что это намного сложнее, чем вы думаете. Вот два моих взгляда на проблему:
Я всегда удивляюсь, когда слышу дискуссию о повышении зарплаты. Люди жалуются, что они не увеличены. Но если они не спрашивают (если они не находятся в административном автоматическом и предопределенном повышении зарплаты), они ничего не получат, просто ожидая.
Правда в том, что вы не знаете, пока не спросите. Однако то, как работает наш мозг, наполняет наш разум бесполезной мыслью, которую вы создали сами. В большинстве случаев они ложные.
Таким образом, вопрос может быть первым, что нужно попробовать.
Делай это вместо того, чтобы спрашивать, предотвратит тебя от отказа. Если не получится, вы можете извиниться
Это утверждение также верно, потому что на предприятии четко определены сферы ответственности и люди оцениваются по их индивидуальным достижениям.
Если вы попросите ответственного сотрудника другого отдела о чем-то, что может (хотя он и создает) повлиять на него негативно, но результат (если он будет положительным) не повлияет на него, он, безусловно, откажется, чтобы быть в безопасности.
Не в большинстве случаев, к сожалению, но это риск, на который ВЫ ДОЛЖНЫ пойти, чтобы продвинуться как в жизни, так и в своей карьере.
В иерархической организации высшее руководство обычно не имеет ни малейшего представления о предмете, над которым вы работаете; тогда их решения неизбежно основаны на том, как вы представляете им свои предложения. Известно сложно представить технические идеи нетехническим людям: если вы объясните это так, как оно есть, они ничего не понимают и могут от этого отказаться. И если вы объясните это так, чтобы они поняли, вы не заявите, что это так, как есть. Это тоже этично, а? Таким образом, может быть, лучше всего сделать правильную вещь, а не пытаться объяснить это таким цветочным и ложным образом, что руководство соглашается с этим.
Когда вы спрашиваете разрешение, человек, которого вы спрашиваете, должен представить себе последствия, которые МОГУТ произойти, если вам позволят это сделать. Это может включать в себя такие ужасные вещи, как банкротство компании. Человек, не склонный к риску (или человек с мрачным воображением) скажет вам «нет». На них может не повлиять возможная польза от вашего плана. Когда вы просто идете вперед и делаете это, не спрашивая, получаете ли вы выгоду, то вы вряд ли будете наказаны или получили выговор. Если вы получите небольшое последствие, вы получите небольшое наказание. Конечно, если вы обанкротите своего работодателя, все кончено.
На это уходит время и ресурсы, возможно, людям придется адаптироваться и т. Д. Если вы идете вперед и просите внести изменения, вы можете столкнуться с некоторым нежеланием и вам придется приводить веские аргументы. У менеджера может быть много причин не хотеть вносить изменения, и это не обязательно потому, что они ленивы или не готовы к изменениям. Но вы просите окончательное решение или «Иди!» что на самом деле возлагает ответственность на вашего менеджера.
Если вы просто внесете изменение и проникнете на свое рабочее место в тот момент, когда изменение станет очевидным для лиц, принимающих решения, вы, возможно, уже доказали, что:
а) это можно сделать
б) это работает.
в) Это улучшает вашу работу.
г) Это на самом деле не занимало много ресурсов.
Если это не удастся, могут быть какие-то последствия, но если вы не работаете с дерьмовым боссом, это может не привести к какому-то удару по запястью и какому-то скромному оправданию, исходящему от вас.
К сожалению, этот случай просить прощения, а не разрешения не удался. Нас попросили вернуться к старой системе. Я не знаю, действительно ли кто-то должен был ответить перед техническим директором.
Так что, в основном, просим технического директора изменить систему отслеживания ошибок и получить разрешение: нулевой шанс.
С другой стороны, начинаем использовать его (без каких-либо затрат, кроме времени, потраченного на его настройку), а затем проверяем, можем ли мы получить какое-то разрешение ПОСЛЕ того факта: не большой шанс, но значительно выше нуля.
LiveInternetLiveInternet
—Рубрики
—Подписка по e-mail
—Поиск по дневнику
—Постоянные читатели
—Статистика
Лучше просить прощения, чем разрешения
а обдумывала я также в 5 утра следующее.
подумлось мне.
понравилось.
«Иногда я тоже говорю правду. Хотя и не знаю, зачем» (стр.22)
«Можно было, конечно, ответить,что я не интересуюсь чужим мнением о себе. Но эта гордая реплика наталкивалась на легкое опровержение: тогда какого черта я старался ей понравиться?» (стр.56)
«А то живу, дурак дураком. Верно, Андрей?». Я поборол соблазн согласиться. К тому же это было бы неправдой. Кем-кем, а дураком Виктор не был» (стр.93)
«Просто если вы начинаете считать деньги, которые вы тратите на женщин, то закончите вы тем, что станите экономить на себе» (стр.179)
ой. фииииии. рецензии/аннотации почитать..так не книга, а бульварный роман про НР. гадость какая..и вовсе..ну не вовсе..а не совсем про это книжка то. мдя
нуу. про сарказм хоть хорошо, что написали..трилогия говорите? почитаем, почитаем
ну а теперь о любимом.
«Я приняла единственное, на мой взгляд, верное решение. Мне нужно напиться в дым, а потом, пьяно и отважно, ловить такси.» (охххх знакомо то как все на стр.10)
ИЗ Рецензий: (хотя ну их на фиг)
«По сущему недоразумению роман «Слишком много блондинок» не попал в руки министерских чиновников, блюдущих моральный облик и здоровье нации. Они бы непременно в принудительно-добровольной форме рекомендовали разместить на обложке книги всевозможные предупреждения и предостережения: о вреде курения, спиртосодержащих напитков и случайных половых связей.
Зато только плод творческих усилий Холиной попал на книжные прилавки, как критики, что стервятники мира художественных ценностей, набросились на свежую даже неостывшую после типографии целлюлозную плоть романа. Хищные бумагомаратели и словоплеты хулительных речей, терзая произведение, с нелепой изощренностью малограмотных дикарей соревновались, кто найдет в нем больше аллюзий на западные литературные образцы данного жанра: «Дневники Бриджит Джонс», «Секс в большом городе» и пр. Каждый точно по Ильфу и Петрову: «с чисто детским весельем набрасывался на книгу и принимался в свою очередь пинать автора ногами».
Но как Гильермо Маркони не Александр Попов, хотя оба практически синхронно изобрели один и тот же способ передачи и приема звуков, так и Арина Холина не Кэндесс Бушнелл. Как Москва не Нью-Йорк, так и роман «Слишком много блондинок» не имеет ничего общего с «Сексом в большом городе», разве что некоторое фабульное сходство. Однако сказка пусть и в декорациях нынешнего века о поисках молодой девушки Веры себя, своего места в жизни и, по закону жанра, принца, скорее уж сродни русскому народному фольклору. О том свидетельствует и финал романа – приторный хэппи-энд: злодеи изобличены и наказаны, а героиня после долгих скитаний из постели в постель нашла того единственного, который во всех отношениях подходит ей, что туфелька Золушке.
Есть такое понятие, как менталитет – мировоззрение присущее, например, народам разных стран. Так вот я, живя в России, наделен исключительным национальным умонастроением, и никак не уразумею как практически нищая американская журналистка (лирический герой упомянутой выше Бушнелл) умудрилась собрать внушительную коллекцию дражайших туфель от Manolo Blahnik. И режет слух, когда прыщавая девчонка, безвременно застрявшая в переходном возрасте, насмотревшись популярного сериала, слесаря Васю из соседнего подъезда, который неистово насилует ее вечерами под лестницей, величает не иначе как «Мужчина моей мечты». Поэтому я за Холину!
В ее романе нет места притворству, как нет многослойных коктейлей ни в бокалах, ни в постелях, нелепых нарядов и диалогов, мещански оттопыренных мизинцев и прочей пошлости. Зато в достатке той самой «жизненной правды в разрезе здорового оптимизма», которую завещали Ильф и Петров.» Саша Кадушин /январь 2005 г./
есть у меня 2 его книги. очень хочется начать их читать уже!
«Начинается роман весьма оригинально — на первой же странице на главного героя падает «Боинг». Герой немедленно попадает на небеса, где устраивается работать ангелом-хранителем. В его ведении — три разноплановые человеческие души: одна из них по ходу жизни превращается в чернокожую топ-модель, другая — во французского писателя (очевидны автопортретные черты), третья — в российского детдомовца.»
«По настоянию одного моего знакомого прочел данное произведение. К новым книгам я отношусь с большим подозрением и стараюсь избегать их чтения, так как больше люблю классику. Но после прочтения 100 страниц первой книги господина Вербера «империя ангелов» меня начало затягивать, и после того как прочел 1 книгу, захотелось прочесть и вторую. Может быть это был лишь книжный голод который нападает на меня в конце мая месяца, но книга оставила только лучшие впечатления»
«Мы, боги» — новая книга знаменитого французского писателя Бернарда Вербера. Роман — логическое продолжение «Империи ангелов», при этом он является вполне самостоятельным произведением. Сам писатель считает «Мы, боги» началом новой увлекательной трилогии. Во Франции книга уже стала национальным бестселлером! В настоящее время ведутся переговоры об экранизации романа.»
«ГАЗЕТА»: «Я бы в господы пошел». О книге Бернарда Вербера «Мы, боги»
куплено. осталось прочесть
В начале XIX века, после нескольких столетий упадка, в Англии вновь возрождается практическая магия. В Йорке объявляется некий мистер Норрелл, демонстрирующий местным чародейство. Через пару лет к нему присоединяется молодой джентльмен по имени Стрендж. Штатные маги английской армии, воюющей с Наполеоном, Норрелл и Стрендж насылают на французов призрачные эскадры и иллюзорные армии, но после Ватерлоо, устав друг от друга, расплевываются и колдуют по отдельности. Заявленная цель обоих — «вернуть магию в Англию», но их представления о ее воплощении драматически разнятся: один пишет книги по магии — другой заколдовывает тираж, один набирает учеников — другой бегает от них как от огня. Одновременно в Англии поселяется потустороннее существо, похищающее молодых девушек и собирающееся посадить на британский трон своего ставленника.
Едва ли не так же часто, как магия, в романе обсуждается тема английскости — так про своих соотечественников, наблюдающих итальянскую бедность, Кларк сообщает следующее: «Гости были англичанами, и упадок других народов представлялся им естественным состоянием. Они принадлежали к нации, наделенной столь высоким мнением о собственной одаренности (и столь серьезными сомнениями в талантах других людей), что ничуть не удивились бы, узнав, например, что венецианцы не были способны оценить красоты родного города, покуда не появились англичане и не рассказали, как он хорош». Это и есть ответ на вопрос, неизбежно возникающий: а зачем написан этот фолиант, изобилующий сносками, вставными анекдотами и побочными сюжетными линиями? Собственно, весь роман есть не что иное, как колоссальная имиджевая реклама английского характера, английского воображения, английской предприимчивости, английского чувства юмора, английского здравомыслия и английской эксцентричности, английской чувствительности, английской природы и английского образа жизни. В сущности, то, что Кларк и ее волшебники называют магией, — это и есть волшебное сочетание всего вышеназванного: английскость. И понятно, с какой стати писательница выбрала для героев своего романа именно начало XIX века: это ведь после Наполеоновских войн Англия вдруг обнаружила, что стала абсолютной хозяйкой мира.
Иностранцу не слишком лестно читать такие книги; утешение состоит в том, что у английских писателей все же нет монополии на магию. «Стрендж и Норрелл» не стоит недооценивать, но роман про волшебников, войну и магию был написан в России раньше, чем в Англии, и называется он «Мифогенная любовь каст». И если бы Павел Пепперштейн был англичанином, Сюзанне Кларк следовало бы поволноваться не менее, чем мистеру Норреллу, у которого под боком нарисовался Джонатан Стрендж. К счастью миссис Кларк, Пепперштейн никакой не англичанин» Лев Данилкин, 23 августа 2006 г.
«Многим из нас приходилось слышать о существовании палиндрома «Г.Ревзин — изверг», и обычно кроме приступа благодушия шутка вызывала легкое недоумение: что такое мог совершить этот махатма архитектурной критики, один из коммерсантовских мэтров, чтобы стать объектом подобной юмористики? Однако после того как вышеупомянутый Г.Ревзин сам публично объявил махатмой (литературным) М.Кантора и убедил всякого, в ком осталась хоть капля разума, мести с полок тираж двухтомника, — вот тут в шутке обнаружились и зловещие обертоны.
Пришлось и вашему обозревателю что есть силы дыхнуть на очочки; а ведь тут не то что прочесть — поднять затруднительно… 1418 страниц неизбежно провоцируют поерничать насчет циклопических объемов, но этому желанию лучше отдаться, если вы — признанный мастер малой формы; наверное, таким правом мог бы воспользоваться, например, В.О.Пелевин — который, в сущности, пишет те же «учебники рисования», только сжатые и афористичные; все прочие могут попытаться изложить «все то же самое» короче — интересно, что у них получится.
Организовав беседу с М.Кантором, я попытался было предложить пересказать роман ему самому, но он наотрез отказался «профанировать»; уверен, что лучше бы ему было попробовать. Павел Рихтер, рассказчик/хронист — художник. Он из семьи, интеллигент в четвертом поколении и вращается среди деятелей так называемого «второго авангарда», которые после с энтузиазмом участвуют в вестернизации России, продавая и покупая как наследство, так и плоды собственного творчества, материальные и идеологические. Мы наблюдаем за тем, как мыслящие тростники все сильнее и сильнее деформируются под западным ветром — на протяжении 20 лет, до ; нередкие экскурсы в другие эпизоды XX века позволяют назвать роман историей не только этих двух десятилетий, но целого столетия. Историей, правда, не столько событийной, сколько идеологической — в том смысле, что главное событие здесь — не войны и покорение космоса, а конфликт между Авангардом и Революцией. В более узком смысле «Учебник» — роман о поражении России в третьей мировой и последствиях — на всех уровнях, от политики до искусства — встраивания империи, преданной «компрадорской интеллигенцией», в новый мировой порядок.
Знакомство с романом позволяет развеять следующие заблуждения.
Нет, это не «графомания на полторы тыщи страниц» — как можно было бы предположить по первой сцене (бомонд на вернисаже) и претенциозной виньетке про осанку и его ; дальше обнаружатся и сцены гораздо более удачные, и диалоги менее неестественные, и соображения не такие очевидные.
Нет, это не про аферу с «Черными квадратами» — хотя и такая линия тоже здесь есть.
Нет, это не винегрет из сотен никак между собой не связанных сцен, сократических диалогов и мыслей. О крепком сценарии в голливудском понимании термина речь не идет — но и сказать, что у романа один глаз на нас, а другой в Арзамас, тоже нельзя. Доехав до «Заключения», всякий увидит, что «Учебник» — пропорциональная конструкция (хоть и с земли форму не сразу различишь), ориентированная на святые места и выстроенная с учетом символических значений материала, от красок до света; словом, ; пусть даже для религиозных отправлений лучше выбрать менее громоздкое здание.
Нет, это не «пашквиль про Деготь, Кулика и Гельмана» — хотя персонажи, похожие скорее на них, чем на еще, занимают здесь немало места — и, да, выполняют отчетливо карнавальную функцию.
В принципе, если вы не прототип из героев, то нет никакой причины, по которой нельзя было бы захлопнуть роман на любой странице и дернуть в ближайший «буквоедбери» за Гришковцом — кроме желания узнать, как, по версии Кантора, все устроено в мире.
Несмотря на зловещее сходство с передовицами газеты «Завтра», эта версия отнюдь не курьезная; но и откровением ее не назвать, нет. С другой стороны, Кантор, эрудит и цепкий аналитик, дает множество точных формулировок и подходит к действительности систематически — и роман, безусловно, демонстрирует охват, именно что систему вещей, мир, в котором все связано; и почему бы не ознакомиться с «искусствоведческой» версией грядущей катастрофы, раз уж и она тоже весьма убедительна?
Палиндромически возвращаясь к началу — то есть к «извергу», развеем последнее заблуждение. Нет, не то что Ревзин не изверг (а как еще, спрашивается, назвать человека, по чьей милости ты — да и не только ты — через неделю каторжных усилий обнаруживаешь себя в лучшем случае в конце первого тома?). Но феномен эпопеи М.Кантора определенно не сводится к панегирику Г.Ревзина; и сверяться с этим «Учебником» все равно пришлось бы — не сейчас, так позже.» Лев Данилкин, 3 мая 2006
про Пелевина
В. Пелевин «Empire V». ну это читали многие, рецензий полно и мнений тож. Мне понравилось, прочла быстро. даже слишком. Все мудро, современно и местами забавно. Особенно порадовало про рекламу и PR.
«Москва хороша не своими домами и улицами, а намеком на те таинственные невозможные места, куда из нее можно уехать» (стр.24)
Зло, на сторону которого встает человек, находится у него в голове, и нигде кроме.» (стр.66)
«Мы любим вовсе не тех,. кто сделал нам что-то хорошее. Мы любим тех, кому сделали что-то хорошее мы сами.» (стр.142)
«Человеческое существование. и есть не что иное, как сеанс самогипноза с принудительным выводом из транса» (стр.23)
что из нижнего списка прочла.
Это очень плотный — не менее, чем «1001 ночь», — текст. Еще удивительнее, чем сюжетный ритм, в нем романная каллиграфия: выдержанный стиль, точное, четкое и красивое ориентальное письмо со множеством изводов — от высокой поэзии до базарной пародии; у сочинителя должны быть мускулы экскаватора, чтобы, ни разу не сбившись, арабской вязью пропахать семисотстраничную борозду в неприспособленной к такой культуре каменистой почве — русском языке. Автор производит впечатление человека, компетентного во всех сферах жизни своих героев: он свободно ориентируется в Коране и мусульманской философии, досконально знает устройство средневекового арабского города XIII века, осведомлен об оккультных, боевых, и других искусствах Ближнего и Среднего Востока. более впечатлительный мог бы заявить, что текст, который издательство продает как фэнтези по мотивам «1001 ночи», на самом деле мог бы принадлежать арабу XIII века. В самом деле, неясно, как привязать этот текст к литературному сегодня. Роман датирован «Рига, 1997», но точно так же под последним предложением могли стоять цифры 1970, 2006, 1882, 1291, а вместо Риги названы Москва, Монреаль, Каир или Лондон. Явных анахронизмов в этой аккуратной стилизации не обнаруживается.
Далия Трускиновская не вчера родившаяся писательница, у нее длинная библиография, но под софиты она попала только сейчас, когда упала в премии «Большая книга». Трускиновская, которая закончила «Звезду» 9 лет назад, — живое доказательство того, что предположение, будто качественная беллетристика началась в пореформенной России с Б.Акунина и достигла своего апогея в творчестве Дм.Быкова, — глубочайшее заблуждение. Странно даже не то, что столько лет никто не хотел издавать, а то, что она до сих пор не продается во всех книжных магазинах мира рядом с Йеном Пирсом и Сюзанной Кларк. Правда, перед тем как рассылать роман по лондонским издательствам, следует отдать под шариатский суд редактора и не жалеть его, когда фетву приведут в исполнение, потому что в первой части главы перепутаны так глупо, что никакое наказание не будет выглядеть слишком жестоким.
Борхес замечает про лучшие переложения «1001 ночи», что они «были возможны только в рамках большой литературной традиции» и что «эти труды предполагают богатый предшествующий опыт». Густая арабская вязь Трускиновской на прекрасном русском языке не просто качественная беллетристика, но проценты на ранее положенный капитал — от «Подражаний Корану» до переводчика русской «1001 ночи» Салье, — большие проценты на большой капитал. с ее словарем, с живыми диалогами, с ее фантастическими перипетиями — лестное для русского языка и литературы свидетельство о зрелости, выдержанный тест на способность передавать генетически чужие речевые и цивилизационные практики.