а помните как раньше жили так просто в гости заходили автор

А помните как раньше жили так просто в гости заходили автор

Ловили трутней в коробок той ранней осенью с цветов, и выпускали на уроках, чтоб те жужжали в наших окнах. Тащили весь металлолом, который был в краю родном, после уроков чехарда, футбол иль прочая игра по банкам палкою гатить, кто Пекарь так тому водить. Тайком конечно-же влюблялись и друг за дружкою гонялись в игре затейной, озорной про стариков-разбойников. Зимой в подъездах мы курили, гитарных струн держали лад, и как гусята гоготали, соседям не давая спать. А летом где нас не носило, пруды, отстойники, река, о Боже, как давно все было, лишь время помнит те года.

В СССР было много хорошего, но то плохое, что не вычеркнуть из истории, перевесило всё хорошее и стало критической массой для развала Союза. И это закономерно. Все империи разваливались, так как слеплены по злой воле отдельных личностей, кланов.

Да, мои родители голодали и отдавали нам, четырём детям, последний кусок. Моя мама с 1921 года, а отец, инвалид, с1911.

Вот они могут об этом судить но только не тебе хаить те времена тяжелой годины для всех так то не ячься и не рисуйся как вошь на гребешке я тоже родился в бытность Сталина.

Ты только родился, я я уже нахлебался сполна. Так что помолчи лучше, видимо человек недалёкий.

Слушай, придурок, я редко грублю оппонентам, но только таким тупицам, как ты! У мамы моей молока не было, так как нечего ей было есть. Маму не трогай. За маму я чуть не прибил одного придурка командира. А страдальцем я себя никогда не считал. С двенадцати лет зарабатывал хлеб, закончил школу, поступил в академию без блата и денег. Если у тебя было по другому, так радуйся и цени маму с папой за то, что тебя растили в относительно благополучных или очень благополучных материальных условиях. Кажется мне, что папаша твой был партийным функционером и вовсю пользовался своим положением. У таких и вырастали уроды, не сочувствующие никому. Сыт голодного не разумеет.

Ну а сей час эти дебилы
Уткнули нос в свои мобилы
И ничего не замечают
Только тупо головой качают
Как жить они желают дальше
Без комсомола, пионерии как раньше?

Я своих детей также воспитывала, и гуляем, и дружим, и в гости ходим, и с палатками на природу, полная свобода, а прогресс не отменить, нужно с этим считаться

Некоторые сейчас от того наверное в обморок упали, а вроде взрослые люди, всё это застали.

У каждого из нас в детстве все это было, мы ни только гудрон, но и смолу сосновую жевали

Так смола сосновая это был целебный деликатес под названием сера не чета нынешним орбитами и прочоей подобной нынешней химической хрени

Да уж. всё прошло и никто даже не подозревал тогда,что это так прекрасно.

да было времечко прекрасное, а главное люди были более душевные и человечнее

Все верно, это было наше счастливое детство. Самое незабываемое

Ах, как было здорово, когда мы были молодыми и чушь прекрасную несли.

Да это было прекрасно. А что будут помнит современные дети?

Да. Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой.

Чудесное стихотворение. Так приятно такое читать.

совершенно прав так и было правда гудрон не жевал

Я и мои дети тоже ностальгируем по тем временам.

Источник

Пять страниц Константин Симонов

Начиналось, как водится,
с года, числа, обращенья;
Видно, тот, кто писал,
машинально начало тянул,
За какую-то книжку
просил у кого-то прощенья.
Пропустив эти строчки,
я дальше в письмо заглянул:

Что ж такое случилось,
что больше не можем мы вместе?
Где не так мы сказали,
ступили не так и пошли,
И в котором часу,
на каком трижды проклятом месте
Мы ошиблись с тобой
и поправить уже не смогли?

Если б знать это место,
так можно б вернуться, пожалуй,
Но его не найдешь.
Да и не было вовсе его!
В нашей жалобной книге
не будет записано жалоб:
Как ее ни листай,
все равно не прочтешь ничего.

Все, что думал и знал,
заносил на бумагу сейчас же,
Но на третьей отлучке
(себя я на этом ловлю)
В письмах день ото дня
по-привычному громче и чаще
Повторяется раньше
чуть слышное слово «люблю».

В них не все еще гладко,
и, если на свет посмотреть их,
Там гостила резинка;
но скоро и ей не бывать.
И тогда выступают на сцену
последние, третьи,
Третьи, умные письма,-
их можешь не жечь и не рвать,

Потому что я верю
и знаю тебя все короче,
Потому что ты друг,
потому что чутка и умна.
Одного только нет,
одного не прочтешь между строчек:
Что без всех «потому»
ты мне просто, как воздух, нужна.

Ты по письмам моим
нашу жизнь прочитать захотела.
Ты дочла до конца,
и тебе не терпелось кричать:
Разве нужно ему
отдавать было душу и тело,
Чтобы письма такие
на пятом году получать?

Ты смолчала тогда.
Просто-напросто плача от горя,
По-ребячьи уткнувшись,
на старый диван прилегла,
И рыдала молчком,
и, заслышав шаги в коридоре,
Наспех спрятала письма
в незапертый ящик стола.

Год назад для работы
пришлось нам поехать на Север,
По старинным церквам,
по старинным седым городам.
Шелестел на лугах
одуряюще пахнущий клевер,
И дорожная пыль
завивалась по нашим следам.

Нам обоим поездка
казалась ужасно счастливой;
Мой московский заморыш
впервые увидел поля,
И луга, и покосы,
и северных речек разливы
И впервые услышал,
как черная пахнет земля.

Только здесь ты заметила
в звездах все небо ночное,
Красноватые сосны
стоят вдоль дорог, как стена.
Почему ты на Север
не ездила раньше со мною,
Почему ты на землю
привыкла смотреть из окна?

Как-то вышло, что здесь
ты, всегда мне дававшая руку,
Ты, с улыбкой умевшая
выручить в худший из дней,
Ты, которой я слушался,
мой поводырь и порука,
В нашем добром содружестве
бывшая вечно сильней,

Вспоминаю закат,
переезд через бурную реку.
В мокрой лодке пришлось
на колени тебя посадить,
Переправившись в церковь
со строгими фресками Грека,
Мы, еще не обсохнув,
о них попытались судить.

Со смешным торжеством
мы по краскам века узнавали,
Различали святых
по суровым носам и усам
И до самого купола
дерзкой рукой доставали
И спускались обратно
по скользким и шатким лесам.

Ты попутчицей доброю
сделаться мне пожелала,
Чтоб не портить компании,
горькое пиво пила,
Деревянное мясо
с веселой улыбкой жевала,
На туристских привалах
спала, как в Москве не спала.

Помню это шоссе
с торопливой грозой, с облаками.
Я хотел отдохнуть,
ты сердито пожала плечом
И особенно громко
стучала в асфальт каблуками,
Чтобы мне доказать,
что усталость тебе нипочем.

Это нам удалось.
Только это как раз ведь и страшно,
То, что распри свои
отложить мы впервые смогли.
Там начало конца,
где, не выдернув боли вчерашней,
Мы, желая покоя,
по-дружески день провели.

Помню время, когда
мы на людях бывать не умели,
Нам обоим мешали
их уши, глаза, голоса.
На веселой пирушке,
где много шумели и ели,
Было трудно нам высидеть
больше, чем четверть часа.

Чтобы лекции слушать,
нарочно садились не рядом.
Впрочем, кто бы, и как бы,
и что бы ни стал нам читать,
Разве мог помешать он
нам взглядом выпрашивать взгляда
И, случайно не встретив,
смертельной обидой считать?

Чтоб вдвоем докопаться
до самых забытых углов,
Чтобы всякую мелочь
припомнить хотя бы однажды,
Нам на первых порах
ни часов не хватало, ни слов.

Но потом нам хватило
и слов, и часов, и рассудка,
Чтоб свои треволненья
ввести понемногу в русло.
Было дела по горло.
Не виделись часто по суткам,
С головой уходя
я в свое, ты в свое ремесло.

Мы учились делить
только то, что сегодня и завтра,
Разговаривать нынче
о том, что случилось вчера.
Это стало спокойным,
привычным, как утренний завтрак.
Даже время на это
отведено было с утра.

Мы друг другу за все
благодарными были когда-то.
Все казалось находкою,
все не терпелось дарить.
Но исчезли находки,
дары приурочены к датам,
Все и нужно и должно,
и не за что благодарить.

Все вдвоем да вдвоем.
Уж привычными смотрим глазами
И случайных гостей
принимаем все с меньшим трудом.
Через год, через два
мы уже приглашаем их сами,
И друзья, зачастив,
не стесняясь заходят в наш дом.

В шумных спорах о вечности
весело время теряем,
Стол газетой накрыв,
жидкий чай по-студенчески пьем.
Но, оставшись одни,
в эти дни мы еще повторяем:
«С ними было отлично.
А все-таки лучше вдвоем».

Как на грех, выходной.
Целый день толковали о разном.
И, надувшись, засели в углах.
Я в одном. Ты в другом.
Мы столкнулись в тот день
с чем-то скучным, большим, безобразным,
Нам впервые тогда
показалось, что пусто кругом.

Говорить не хотелось,
довольно уже объяснялись.
Спать и рано, и лень
застилать на диване кровать.
И тогда, как по сговору,
сразу мы оба поднялись
И пошли к телефону:
кого-нибудь в гости зазвать.

Что впервые в гостях
мы себе облегченья искали,
Что своими руками
мы счастье свое отдаем.
Чем тоскливее было,
тем дольше гостей не пускали.
Наконец отпустили
я снова остались вдвоем.

Много раз нам потом
хорошо еще вместе бывало.
Мы работали рядом
и были довольны судьбой,
Но я помнил всегда,
да едва ли и ты забывала,
Что однажды вдвоем
показалось нам плохо с тобой.

Мы, почувствовав это,
глядели глазами сухими,
Понимали, что вряд ли
от памяти мы убежим.
Там начало конца,
где, желая остаться глухими,
В первый раз свое горе
заткнули мы криком чужим.

Помнишь узкую комнату
с насмерть продрогшей стеною,
С раскладною кроватью,
со скрипом расшатанных рам?
Ты все реже и реже
в нее приезжала со мною,
Иногда перед сном
и почти никогда по утрам.

Ты ее не любила
за грязные чашки и склянки
И за то, что она
не тепла, не светла, не бела.
За косое окно,
за холодную печку-времянку
И за то, что времянкой
вся комната эта была.

Я тогда обижался.
На время забросив работу,
Я повесил ковер.
Я разбитое вставил стекло.
Я вколачивал гвозди.
С мужской неуклюжей заботой
Я пытался наладить
в ней женский уют и тепло.

Было все ни к чему.
Стало холода меньше и ветра,
Но остался все тот же
бивачный невыжитый дух.
Может, просто нам тесно?
Но семь с половиною метров,
Если все хорошо,-
разве этого мало для двух?

Мы щенятами были.
Немало пришлось нам побиться,
Чтоб понять, что причиной
не комната и не кровать,
Чтоб понять наконец:
как недолго и просто влюбиться
И как сложно с тобой
с глазу на глаз нам век вековать.

Сколько в этой каморке
с тобой мы зубрили зачетов.
Керосинку внеся,
согревались непрочным теплом.
Сколько ты исправляла
моих чертежей и расчетов,
Терпеливо азы
повторяла со мной за столом.

Я недавно там был,
там при скором отъезде забыто
Много разных вещей,
там халат твой домашний висит,
Два кривых костыля
в капитальную стену забиты,
И на них запыленная
длинная рама косит.

Так жива эта память,
что нам вспоминать даже рано:
Было туго с деньгами,
неважное было житье,
На рожденье мое,
отыскав эту старую раму,
Вставив снимки свои,
ты на память дала мне ее.

Двадцать снимков твоих.
По годам я тебя разбираю:
Вот двухлетний голыш,
вот девчонка с косичкой смешной,
Вот серьезный подросток,
и около правого краю
Ты такая, какой
в первый раз увидалась со мной.

Как я мог позабыть
твои карточки в комнате этой?
Все висят здесь по-прежнему,
так, словно ты не ушла.
Там начало конца,
где, на прежние глядя портреты,
В них находят тепло,
а в себе не находят тепла.

Ну, расстались с тобой
и сидели бы, кажется, молча.
Понимали бы трезво,
что жизнь еще вся впереди.
Отчего же пишу я
с такой нескрываемой желчью,
Словно я не забыл,
словно крикнуть хочу: погоди!

Погоди уходить!
Что я, проклятый, что ль, в одиночку
Наши беды считать!
В сотый раз повторять: «Почему?»
Приезжай, посидим,
погрустим еще целую ночку.
Раз уж надо грустить,
мне обидно грустить одному.

Отчего мне так грустно?
Да разве мне жизнь надоела?
Разве птицы не щелкают,
не зеленеет трава?
Разве, взявшись сейчас
за свое непочатое дело,
Я всего не забуду,
опять засучив рукава?

Все последнее время
мне вдоволь тоски приносило,
Но за многие годы
не помню ни часа, ни дня,
Чтобы слышал в руках
я такую тяжелую силу,
Чтобы жадность такая
гнала по дорогам меня.

Отчего ж мне так грустно?
Зачем я пишу без помарок
Все подряд о своих
то веселых, то грустных часах,
Так письмо тяжело,
что еще не придумано марок,
Чтоб его оплатить,
если вешать начнут на весах.

Я письмо перечту,
я на пальцах еще погадаю
Отправлять или нет?
И скорее всего не пошлю.
Я на этих листках
подозрительно сильно страдаю
Для такого спокойного слова,
как «я не люблю».

Разве я не люблю?
Если я не люблю, то откуда
Эта страсть вспоминать
и бессонная ночь без огня,
Будто я и забыл,
и не скоро еще позабуду,
И уехать хочу,
и прошу, чтоб держали меня?

Только б слышать твой голос!
А там догадаемся оба,
Что еще не конец,
что мы сами повинны кругом.
Что мы просто обязаны
сделать последнюю пробу,
Сразу выехать оба
и встретиться хоть в Бологом.

Ты мне смотришь в глаза:
может, знаю я средство такое,
Чтобы вечно любить,
чтобы право такое добыть,-
Взять за ворот любовь
и держать ее сильной рукою.
Ишь чего захотела!
Да если бы знал я, как быть!

Нет, мой добрый товарищ,
звонить не хочу и не буду.
Все решали вдвоем,
и решали, казалось, легко.
Чур, не плакать теперь.
Скоро поезд уходит отсюда.
Даже лучше, что ты
в этот день от меня далеко.

Другие статьи в литературном дневнике:

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+

Источник

П. Ершов. Конек-Горбунок. С. Маршак. Кошкин дом.

П. Ершов. «Конек-Горбунок»
С. Маршак. «Кошкин дом»
С. Маршак. «Двенадцать месяцев»
——————————

Часть первая
Начинает сказка сказываться.

Вот, как стало лишь смеркаться,
Начал старший брат сбираться:
Вынул вилы и топор
И отправился в дозор.
Ночь ненастная настала;
На него боязнь напала,
И со страхов наш мужик
Закопался под сенник.
Ночь проходит, день приходит;
С сенника дозорный сходит
И, облив себя водой,
Стал стучаться под избой:
«Эй вы, сонные тетери!
Отпирайте брату двери,
Под дождем я весь промок
С головы до самых ног».
Братья двери отворили,
Караульщика впустили,
Стали спрашивать его:
Не видал ли он чего?
Караульщик помолился,
Вправо, влево поклонился
И, прокашлявшись, сказал:
«Всю я ноченьку не спал;
На мое ж притом несчастье,
Было страшное ненастье:
Дождь вот так ливмя и лил,
Рубашонку всю смочил.
Уж куда как было скучно.
Впрочем, все благополучно».
Похвалил его отец:
«Ты, Данило, молодец!
Ты вот, так сказать, примерно,
Сослужил мне службу верно,
То есть, будучи при всем,
Не ударил в грязь лицом».

Стало в третий раз смеркаться,
Надо младшему сбираться;
Он и усом не ведет,
На печи в углу поет
Изо всей дурацкой мочи:
«Распрекрасные вы очи!»
Братья ну ему пенять,
Стали в поле погонять,
Но, сколь долго ни кричали,
Только голос потеряли:
Он ни с места. Наконец
Подошел к нему отец,
Говорит ему: «Послушай,
Побегай в дозор, Ванюша.
Я куплю тебе лубков,
Дам гороху и бобов».
Тут Иван с печи слезает,
Малахай свой надевает,
Хлеб за пазуху кладет,
Караул держать идет.

Вечер к ночи пробирался;
На ночлег Иван собрался;
Вдоль по улице идет,
Ест краюшку да поет.
Вот он поля достигает,
Руки в боки подпирает
И с прискочкой, словно пан,
Боком входит в балаган.

Все по-прежнему стояло,
Но коней как не бывало;
Лишь игрушка-горбунок
У его вертелся ног,
Хлопал с радости ушами
Да приплясывал ногами.
Как завоет тут Иван,
Опершись о балаган:
«Ой вы, кони буры-сивы,
Добры кони златогривы!
Я ль вас, други, не ласкал.
Да какой вас черт украл?
Чтоб пропасть ему, собаке!
Чтоб издохнуть в буераке!
Чтоб ему на том свету
Провалиться на мосту!
Ой вы, кони буры-сивы,
Добры кони златогривы!»

Тут конек пред ним ложится;
На конька Иван садится,
Уши в загреби берет,
Что есть мочушки ревет.
Горбунок-конек встряхнулся,
Встал на лапки, встрепенулся,
Хлопнул гривкой, захрапел
И стрелою полетел;
Только пыльными клубами
Вихорь вился под ногами.
И в два мига, коль не в миг,
Наш Иван воров настиг.

Стало на небе темнеть;
Воздух начал холодеть;
Вот, чтоб им не заблудиться,
Решено остановиться.
Под навесами ветвей
Привязали всех коней,
Принесли с естным лукошко,
Опохмелились немножко
И пошли, что боже даст,
Кто во что из них горазд.

Тут коней они впрягали
И в столицу приезжали,
Становились в конный ряд,
Супротив больших палат.

Повели коней в конюшни
Десять конюхов седых,
Все в нашивках золотых,
Все с цветными кушаками
И с сафьянными бичами.
Но дорогой, как на смех,
Кони с ног их сбили всех,
Все уздечки разорвали
И к Ивану прибежали.

Два же брата между тем
Деньги царски получили,
В опояски их зашили,
Постучали ендовой
И отправились домой.
Дома дружно поделились,
Оба враз они женились,
Стали жить да поживать
Да Ивана поминать.

Но теперь мы их оставим,
Снова сказкой позабавим
Православных христиан,
Что наделал наш Иван,
Находясь на службе царской
При конюшне государской;
Как в суседки он попал,
Как перо свое проспал,
Как хитро поймал Жар-птицу,
Как похитил Царь-девицу,
Как он ездил за кольцом,
Как был на небе послом,
Как он в Солнцевом селенье
Киту выпросил прощенье;
Как, к числу других затей,
Спас он тридцать кораблей;
Как в котлах он не сварился,
Как красавцем учинился;
Словом: наша речь о том,
Как он сделался царем.

Часть вторая
Скоро сказка сказывается,
а не скоро дело делается.

Ну, так видите ль, миряне,
Православны христиане,
Наш удалый молодец
Затесался во дворец;
При конюшне царской служит
И нисколько не потужит
Он о братьях, об отце
В государевом дворце.
Да и что ему до братьев?
У Ивана красных платьев,
Красных шапок, сапогов
Чуть не десять коробов;
Ест он сладко, спит он столько,
Что раздолье, да и только!

Вот неделей через пять
Начал спальник примечать.
Надо молвить, этот спальник
До Ивана был начальник
Над конюшной надо всей,
Из боярских слыл детей;
Так не диво, что он злился
На Ивана и божился,
Хоть пропасть, а пришлеца
Потурить вон из дворца.
Но, лукавство сокрывая,
Он для всякого случая
Притворился, плут, глухим,
Близоруким и немым;
Сам же думает: «Постой-ка,
Я те двину, неумойка!»

В тот же вечер этот спальник,
Прежний конюших начальник,
В стойлы спрятался тайком
И обсыпался овсом.

Царь смотрел и дивовался,
Гладил бороду, смеялся
И скусил пера конец.
Тут, уклав его в ларец,
Закричал (от нетерпенья),
Подтвердив свое веленье
Быстрым взмахом кулака:
«Гей! Позвать мне дурака!»

И посыльные дворяна
Побежали по Ивана,
Но, столкнувшись все в углу,
Растянулись на полу.
Царь тем много любовался
И до колотья смеялся.
А дворяна, усмотря,
Что смешно то для царя,
Меж собой перемигнулись
И вдругоредь растянулись.
Царь тем так доволен был,
Что их шапкой наградил.
Тут посыльные дворяна
Вновь пустились звать Ивана
И на этот уже раз
Обошлися без проказ.

Вот к конюшне прибегают,
Двери настежь отворяют
И ногами дурака
Ну толкать во все бока.
С полчаса над ним возились,
Но его не добудились.
Наконец уж рядовой
Разбудил его метлой.

Тут Иван к царю идет,
Говорит ему открыто:
«Надо, царь, мне два корыта
Белоярова пшена
Да заморского вина.
Да вели поторопиться:
Завтра, только зазорится,
Мы отправимся в поход».
Царь тотчас приказ дает,
Чтоб посыльные дворяна
Всё сыскали для Ивана,
Молодцом его назвал
И «счастливый путь!» сказал.

Едут целую седмицу;
Напоследок, в день осьмой,
Приезжают в лес густой.
Тут сказал конек Ивану:
«Ты увидишь здесь поляну;
На поляне той гора
Вся из чистого сребра;
Вот сюда-то до зарницы
Прилетают жары-птицы
Из ручья воды испить;
Тут и будем их ловить».
И, окончив речь к Ивану,
Выбегает на поляну.
Что за поле! Зелень тут
Словно камень-изумруд;
Ветерок над нею веет,
Так вот искорки и сеет;
А по зелени цветы
Несказанной красоты.
А на той ли на поляне,
Словно вал на окияне,
Возвышается гора
Вся из чистого сребра.
Солнце летними лучами
Красит всю ее зарями,
В сгибах золотом бежит,
На верхах свечой горит.

Это видя, хитрый спальник,
Прежний конюших начальник,
Говорит себе под нос:
«Нет, постой, молокосос!
Не всегда тебе случится
Так канальски отличиться.
Я те снова подведу,
Мой дружочек, под беду!»

«У далеких немских стран
Есть, ребята, окиян.
По тому ли окияну
Ездят только басурманы;
С православной же земли
Не бывали николи
Ни дворяне, ни миряне
На поганом окияне.
От гостей же слух идет,
Что девица там живет;
Но девица не простая,
Дочь, вишь, Месяцу родная,
Да и Солнышко ей брат.
Та девица, говорят,
Ездит в красном полушубке,
В золотой, ребята, шлюпке
И серебряным веслом
Самолично правит в нем;
Разны песни попевает
И на гусельцах играет. «

На другой день наш Иван,
Взяв три луковки в карман,
Потеплее приоделся,
На коньке своем уселся
И поехал в дальний путь.
Дайте, братцы, отдохнуть!

Часть третья
Доселева Макар огороды копал,
а нынече Макар в воеводы попал.

Та-ра-ра-ли, та-ра-ра!
Вышли кони со двора;
Вот крестьяне их поймали
Да покрепче привязали.
Сидит ворон на дубу,
Он играет во трубу;
Как во трубушку играет,
Православных потешает:
«Эй! Послушай, люд честной!
Жили-были муж с женой;
Муж-то примется за шутки,
А жена за прибаутки,
И пойдет у них тут пир,
Что на весь крещёный мир!»
Это присказка ведется,
Сказка послее начнется.
Как у наших у ворот
Муха песенку поет:
«Что дадите мне за вестку?
Бьет свекровь свою невестку:
Посадила на шесток,
Привязала за шнурок,
Ручки к ножкам притянула,
Ножку правую разула:
«Не ходи ты по зарям!
Не кажися молодцам!»»
Это присказка велася,
Вот и сказка началася.

Ну-с, так едет наш Иван
За кольцом на окиян.
Горбунок летит как ветер,
И в почин на первый вечер
Верст сто тысяч отмахал
И нигде не отдыхал.

Вот въезжают на поляну
Прямо к морю-окияну;
Поперек его лежит
Чудо-юдо Рыба-кит.
Все бока его изрыты,
Частоколы в ребра вбиты,
На хвосте сыр-бор шумит,
На спине село стоит;
Мужички на губе пашут,
Между глаз мальчишки пляшут,
А в дуброве, меж усов,
Ищут девушки грибов.

Вот в село он прибегает,
Мужичков к себе сзывает,
Черной гривкою трясет
И такую речь ведет:
«Эй, послушайте, миряне,
Православны христиане!
Коль не хочет кто из вас
К водяному сесть в приказ,
Убирайся вмиг отсюда.
Здесь тотчас случится чудо:
Море сильно закипит,
Повернется Рыба-кит. »
Тут крестьяне и миряне,
Православны христиане,
Закричали: «Быть бедам!»
И пустились по домам.
Все телеги собирали;
В них, не мешкая, поклали
Все, что было живота,
И оставили кита.
Утро с полднем повстречалось,
А в селе уж не осталось
Ни одной души живой,
Словно шел Мамай войной!

Чудо-кит зашевелился,
Словно холм поворотился,
Начал море волновать
И из челюстей бросать
Корабли за кораблями
С парусами и гребцами.
Тут поднялся шум такой,
Что проснулся царь морской:
В пушки медные палили,
В трубы кованы трубили;
Белый парус поднялся,
Флаг на мачте развился;
Поп с причетом всем служебным
Пел на палубе молебны;
А гребцов веселый ряд
Грянул песню наподхват:
«Как по моречку, по морю,
По широкому раздолью,
Что по самый край земли,
Выбегают корабли. «

Вот он плесом ударяет,
Громким голосом сзывает
Осетриный весь народ
И такую речь ведет:
«Вы достаньте до зарницы
Перстень красной Царь-девицы,
Скрытый в ящичке на дне.
Кто его доставит мне,
Награжу того я чином:
Будет думным дворянином.
Если ж умный мой приказ
Не исполните. я вас. »
Осетры тут поклонились
И в порядке удалились.

Осетры тут поклонились,
В земский суд бежать пустились
И велели в тот же час
От кита писать указ,
Чтоб гонцов скорей послали
И Ерша того поймали.
Лещ, услыша сей приказ,
Именной писал указ;
Сом (советником он звался)
Под указом подписался;
Черный рак указ сложил
И печати приложил.
Двух дельфинов тут призвали
И, отдав указ, сказали,
Чтоб, от имени царя,
Обежали все моря
И того Ерша-гуляку,
Крикуна и забияку,
Где бы ни было, нашли,
К государю привели.
Тут дельфины поклонились
И Ерша искать пустились.

Ищут час они в морях,
Ищут час они в реках,
Все озера исходили,
Все проливы переплыли,
Не могли Ерша сыскать
И вернулися назад,
Чуть не плача от печали.

Тут проказника дельфины
Подхватили под щетины
И отправились назад.
Ерш ну рваться и кричать:
«Будьте милостивы, братцы!
Дайте чуточку подраться.
Распроклятый тот Карась
Поносил меня вчерась
При честном при всем собранье
Неподобной разной бранью. »
Долго Ерш еще кричал,
Наконец и замолчал;
А проказника дельфины
Всё тащили за щетины,
Ничего не говоря,
И явились пред царя.

На другой день, утром рано,
Разбудил конек Ивана:
«Эй, хозяин, полно спать!
Время службу исполнять».
Тут Ванюша почесался,
Потянулся и поднялся,
Помолился на забор
И пошел к царю во двор.

Там котлы уже кипели;
Подле них рядком сидели
Кучера и повара
И служители двора;
Дров усердно прибавляли,
Об Иване толковали
Втихомолку меж собой
И смеялися порой.

Вот конек хвостом махнул,
В те котлы мордой макнул,
На Ивана дважды прыснул,
Громким посвистом присвистнул.
На конька Иван взглянул
И в котел тотчас нырнул,
Тут в другой, там в третий тоже,
И такой он стал пригожий,
Что ни в сказке не сказать,
Ни пером не написать!
Вот он в платье нарядился,
Царь-девице поклонился,
Осмотрелся, подбодрясь,
С важным видом, будто князь.

Царь-девица тут встает,
Знак к молчанью подает,
Покрывало поднимает
И к прислужникам вещает:
«Царь велел вам долго жить!
Я хочу царицей быть.
Люба ль я вам? Отвечайте!
Если люба, то признайте
Володетелем всего
И супруга моего!»
Тут царица замолчала,
На Ивана показала.

Царь царицу тут берет,
В церковь божию ведет,
И с невестой молодою
Он обходит вкруг налою.

Пушки с крепости палят;
В трубы кованы трубят;
Все подвалы отворяют,
Бочки с фряжским выставляют,
И, напившися, народ
Что есть мочушки дерет:
«Здравствуй, царь наш со царицей!
С распрекрасной Царь-девицей!»

Во дворце же пир горой:
Вина льются там рекой;
За дубовыми столами
Пьют бояре со князьями.
Сердцу любо! Я там был,
Мед, вино и пиво пил;
По усам хоть и бежало,
В рот ни капли не попало.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Кошка, Кот Василий, Два котёнка,
Козёл, Коза, Петух, Курица, Петуш-
ки, Свинья, Поросята, Грачи, Бобры,
Баран, Овца, Рассказчик.

Рассказчик
Слушайте, дети:
Жила-была кошка на свете,
Заморская,
Ангорская.
Жила она не так, как другие кошки:
Спала не на рогожке,
А в уютной спаленке,
На кроватке маленькой,
Укрывалась алым
Тёплым одеялом
И в подушке пуховой
Утопала головой.

Против дома, у ворот,
Жил в сторожке старый кот.
Век он в дворниках служил,
Дом хозяйский сторожил,
Подметал дорожки
Перед домом кошки,
У ворот стоял с метлой,
Посторонних гнал долой.

Вот пришли к богатой тётке
Два племянника-сиротки.
Постучались под окном,
Чтобы их впустили в дом:

Котята
Тётя, тётя кошка!
Выгляни в окошко.
Есть хотят котята.
Ты живёшь богато.
Обогрей нас, кошка,
Покорми немножко!

Кот Василий
Вот я вам дам на пряники!
У нас племянников не счесть,
И всем охота пить и есть!

Котята
Скажи ты нашей тётке:
Мы круглые сиротки,
Изба у нас без крыши,
А пол прогрызли мыши,
А ветер дует в щели,
А хлеб давно мы съели.
Скажи своей хозяйке!

Кот Василий
Пошли вы, попрошайки!
Небось хотите сливок?
Вот я вас за загривок!

Кошка
С кем говорил ты, старый кот,
Привратник мой Василий?

Кошка
Какой позор! Была сама
Котёнком я когда-то.
Тогда в соседние дома
Не лазили котята.
Чего от нас они хотят,
Бездельники и плуты?
Для голодающих котят
Есть в городе приюты!
Нет от племянничков житья,
Топить их в речке надо!

(Раздаётся звонок и шум голосов.
Это пришли гости.)

Добро пожаловать, друзья,
Я вам сердечно рада!

Кошка
Козёл Козлович, как дела?
Я вас давно к себе ждала!

Козёл
М-м-моё почтенье, кошка!
Пром-м-мокли м-мы немножко.
Застиг нас дождик на пути,
Пришлось по лужам нам идти.

Коза
Да, м-мы сегодня с м-мужем
Всё время шли по лужам.

Кошка
Привет мой Пете-петушку!

Петух
Благодарю! Кукареку!

Кошка
А вас, кума-наседка,
Я вижу очень редко.

Кошка
Здорово, тётушка свинья.
Как ваша милая семья?

Свинья
Спасибо, кошечка, хрю-хрю,
От всей души благодарю.
Я и семья покуда
Живём совсем не худо.
Своих малюток-поросят
Я посылаю в детский сад,
Мой муж следит за домом,
А я хожу к знакомым.

Коза
Сейчас пришли мы впятером
Взглянуть на ваш чудесный дом.
О нём весь город говорит.

Кошка
Мой дом для вас всегда открыт!

Кошка
Вы ошибаетесь, друзья,
Совсем не то сказала я.
Зачем вам стулья наши есть!
На них вы можете присесть.
Хоть мебель несъедобна,
Сидеть на ней удобно.

Коза
Сказать по правде, мы с козлом
Есть не привыкли за столом.
Мы любим на свободе
Обедать в огороде.

Петух
Вот потому о вас идёт
Весьма дурная слава!
(Кошке)
В какую комнату ведёт
Вот эта дверь направо?

Курица (тихо)
Она цыплят крадёт, петух!

Курица
Как он пушист!

Петух
Как он хорош!

Кошка
Он на меня чуть-чуть похож.

А здесь моя гостиная,
Ковры и зеркала.
Купила пианино я
У одного осла.
Весною каждый день я
Беру уроки пения.

Козёл (козе)
Смотри, какие зеркала!
И в каждом вижу я козла.

Коза
Протри как следует глаза!
Здесь в каждом зеркале коза.

Свинья
Вам это кажется, друзья:
Здесь в каждом зеркале свинья!

Козёл
Соседи, до каких же пор
Вести мы будем этот спор?
Почтенная хозяйка,
Ты спой нам и сыграй-ка!

Курица
Пускай с тобой споёт петух.
Хвалиться неудобно,
Но у него прекрасный слух,
А голос бесподобный.

Петух
Пою я чаще по утрам,
Проснувшись на насесте.
Но если так угодно вам,
Спою я с вами вместе.

Козёл
Я только этого и жду.
Ах, спойте песню вроде
Старинной песни: «Во саду,
В капустном огороде»!

Кошка
(садится за пианино, играет и поёт)
Мяу-мяу! Ночь спустилась,
Блещет первая звезда.

Петух
Ах, куда ты удалилась?
Кукареку! Куд-куда.

Коза (козлу, тихо)
Слушай, дурень, перестань
Есть хозяйскую герань!

Козёл (тихо)
Ты попробуй. Очень вкусно.
Точно лист жуёшь капустный.
Вот ещё один горшок.
Съешь и ты такой цветок!

Петух (поёт)
Ах, куда ты удалилась?
Кукареку! Куд-куда.

Козёл (дожевав цветы)
Бесподобно! Браво, браво!
Право, спели вы на славу!
Спойте что-нибудь опять!

Кошка
Нет, давайте танцевать.
Я сыграть на пианино
Котильон для вас могу.

Козёл
Нет, сыграй галоп козлиный!

Коза
Козью пляску на лугу!

Петух
Петушиный танец звонкий
Мне, пожалуйста, сыграй!

Свинья
Мне, дружок, «Три поросёнка»!

Курица
Вальс куриный «Де-воляй»!

Кошка
Не могу же я, простите,
Угодить вам всем зараз.
Вы пляшите что хотите,
Лишь бы был весёлый пляс.

(Все пляшут.
Вдруг музыка резко обрывается
и слышатся голоса котят.)

Котята
Тётя, тётя кошка,
Выгляни в окошко!
Ты пусти нас ночевать,
Уложи нас на кровать.
Если нет кровати,
Ляжем на полати,
На скамейку, или печь,
Или на пол можем лечь,
А укрой рогожкой!
Тётя, тётя кошка!

Кошка
Василий-кот, завесь окно!
Уже становится темно.
Две стеариновых свечи
Зажги для нас в столовой
Да разведи огонь в печи!

Кот Василий
Пожалуйте, готово!

Кошка
Спасибо, Васенька, мой друг!
А вы, друзья, садитесь в круг.
Найдётся перед печкой
Для каждого местечко.
Пусть дождь и снег стучат в стекло,
У нас уютно и тепло.

Козёл
. Давным-давно
Жил-был козёл.

Петух
Клевал пшено.

Свинья
И рыл навоз.

Курица
И как-то раз яичко снёс!

Кошка
Вот он мышей ловить пошёл.

Петух
Петух, а не козёл!

Свинья
Свинья, свинья!

Курица
Такая ж курица, как я!

Кошка
Нет, это кошка, кошка, кошка.

Козёл
Друзья, постойте-ка немножко!
Уже темно, пора нам в путь,
Хозяйке надо отдохнуть.

Курица
Какой прекрасный был приём!

Петух
Какой чудесный кошкин дом!

Курица
Уютней в мире нет гнезда!

Петух
О да, курятник хоть куда!

Козёл
Какая вкусная герань!

Коза (тихо)
Ах, что ты, дурень, перестань!

Свинья
Прощай, хозяюшка, хрю-хрю!
Я от души благодарю.
Прошу вас в воскресенье
К себе на день рожденья.

Курица
А я прошу вас в среду
Пожаловать к обеду.
В простом курятнике моём
Пшена мы с вами поклюём,
А после на насесте
Подремлем с вами вместе!

Коза
А мы попросим вас прийти
Во вторник вечером, к шести,
На наш пирог козлиный
С капустой и малиной.
Так не забудьте же, я жду!

Кошка
Я обязательно приду,
Хоть я и домоседка
И в гости езжу редко.
Не забывайте и меня!

Петух
Соседка, с нынешнего дня
Я ваш слуга до смерти.
Пожалуйста, поверьте!

Свинья
Ну, кошечка моя, прощай,
Меня почаще навещай!

Кошка
Прощайте, до свидания,
Спасибо за компанию.
Я и Василий, старый кот,
Гостей проводим до ворот.

С треском, щёлканьем и громом
Встал огонь над новым домом,
Озирается кругом,
Машет красным рукавом.

Как увидели грачи
Это пламя с каланчи,
Затрубили,
Зазвонили:
Тили-тили,
Тили-тили,
Тили-тили, тили-бом!
Загорелся кошкин дом!

Грачи
Эй, пожарная бригада,
Поторапливаться надо!
Запрягайте десять пар.
Едем, едем на пожар.
Поскорей, без проволочки,
Наливайте воду в бочки.
Тили-тили-тили-бом!
Загорелся кошкин дом!
Стой, свинья! Постой, коза!
Что таращите глаза?
Воду вёдрами носите!

Грачи
Чем пожар тушить мы будем?
Где мы воду раздобудем?
Ты не знаешь ли, баран,
Где тут был пожарный кран?
Ты не знаешь ли, овечка,
Где была намедни речка?

Овца
Я сказать вам не могу,
Мы живём на берегу.
А была ли там и речка,
Не видали мы с крылечка!

Бобры
Все заборы мы обрушим,
На земле огонь потушим.
Не позволим мы огню
Расползаться по плетню!

Кошка
Мне ковров персидских жалко.

Старый бобёр
Берегитесь! Рухнет крыша!

Свинья
Что такое? Я не слышу!

Бобёр
Разбегайтесь кто куда!

Курица
Куд-куда! Беда, беда.

(Кошкин дом рушится.)

Петух
Вот и рухнул кошкин дом!

Козёл
Погорел со всем добром!

Кошка
Где теперь мы будем жить?

Кот Василий
Что я буду сторожить.

Рассказчик
Чёрный дым по ветру стелется.
Плачет кошка-погорелица.
Нет ни дома, ни двора,
Ни подушки, ни ковра!

Кот Василий
Что ж, хозяюшка, пойдём
Ночевать в куриный дом!

Рассказчик
Вот шагает по дороге
Кот Василий хромоногий.
Спотыкаясь, чуть бредёт,
Кошку под руку ведёт,
На огонь в окошке щурится.
«Тут живут петух и курица?»
Так и есть, должно быть, тут:
Петушки в сенях поют.

Кошка
Ах, кума моя, наседка,
Сердобольная соседка.
Нет теперь у нас жилья.
Где ютиться буду я
И Василий, мой привратник?
Ты пусти нас в свой курятник!

Петух
Ко-ко-ко! Кукареку!
Нет покоя старику!
Спать ложусь я вместе с вами,
А встаю я с петухами!
Не смыкаю ночью глаз:
В полночь петь мне в первый раз.
Только я глаза закрою,
Надо петь перед зарёю.
На заре опять встаю,
В третий раз для вас пою.
На часах стою я сутки,
А покоя ни минутки!

Курица
Слышишь, злится мой петух.
У него отличный слух.
Если он бывает дома,
Даже с курицей знакомой
Не могу я поболтать,
Чтобы время скоротать!

Кошка
А зачем же в эту среду
Ты звала меня к обеду?

Петушки
— Кукареку! Бей рябого!
— Темя я ему пробью!
— Кукареку! Заклюю!

Курица
Ах, разбойники, злодеи!
Уходи, кума, скорее!
Коль у них начнётся бой,
Попадёт и нам с тобой!

Петушки
Эй, держи кота и кошку!
Дай им проса на дорожку!
Рви у кошки и кота
Пух и перья из хвоста!

Кошка
Что ж, пора нам, милый Вася,
Убираться восвояси.

Кот Василий
Ох, невесело бездомным
По дворам скитаться тёмным.

Рассказчик
Идёт-бредёт Василий-кот,
Хозяйку под руку ведёт.
Вот перед ними старый дом
На горке у реки.
Коза с козлом перед окном
Играют в дураки.

Коза (зевая)
Пропади ты с ними вместе!
Надоела мне игра,
Да и спать давно пора.
Нынче за день я устала.

Козёл
Нет, начнём игру сначала!
Кто останется из нас
В дураках на этот раз?

Коза
И без карт я это знаю!

Козёл
Ты потише. Забодаю!

Кошка (стучится у калитки)
Эй, хозяюшка, впусти!
Это я и Вася-дворник.
Ты звала к себе во вторник.
Долго ждать мы не могли,
Раньше времени пришли!

Коза
Добрый вечер. Я вам рада!
Но чего от нас вам надо?

Кошка
На дворе и дождь и снег,
Ты пусти нас на ночлег.

Коза
Нет кровати в нашем доме.

Кошка
Можем спать и на соломе.
Не жалей для нас угла!

Коза
Вы спросите у козла.
Мой козёл хоть и безрогий,
А хозяин очень строгий!

Кошка
Что ты скажешь нам, сосед?

Коза (тихо)
Говори, что места нет!

Кошка
Что же, Васенька, пойдём,
Постучимся в третий дом.
Ох, как тяжко быть без крова!
До свиданья!

Кошка
Что же делать нам, Василий?
На порог нас не пустили
Наши прежние друзья.
Что-то скажет нам свинья?

Ешьте, чавкайте дружней,
Братцы-поросята!
Мы похожи на свиней,
Хоть ещё ребята.
Наши хвостики крючком,
Наши рыльца пятачком.
Ай-люли,
Ай-люли,
Наши рыльца пятачком.

Вот несут ведёрко нам,
Полное баланды.

Свинья
Поросята, по местам!
Слушаться команды!
В пойло раньше стариков
Пятачком не лезьте.
Тут десяток пятачков,
Сколько это вместе?

Поросята
Ай-люли,
Ай-люли,
Тут полтинник вместе!

Кот Василий
Вот как весело поют!

Кошка
Мы нашли с тобой приют!
Постучимся к ним в окошко.

Свинья
Кто стучится?

Кот Василий
Кот и кошка!

Кошка
Ты впусти меня, свинья,
Я осталась без жилья.
Буду мыть тебе посуду,
Поросят качать я буду!

Слышат малые, что кто-то
Постучался к ним в ворота.

Голос одного из котят
Кто там стучится у ворот?

Котята
Ах, кот Василий, это ты?
С тобою тётя кошка?
А мы весь день до темноты
Стучались к вам в окошко.
Ты не открыл для нас вчера
Калитки, старый дворник!

Кот Василий
Какой я дворник без двора!
Я нынче беспризорник.

Кошка
Простите, если я была
Пред вами виновата.

Кот Василий
Теперь наш дом сгорел дотла.
Впустите нас, котята!

1-й котёнок
Я навсегда забыть готов
Обиды и насмешки.
Но для блуждающих котов
Есть в городе ночлежки!

Кошка
Мне до ночлежки не дойти,
Я вся дрожу от ветра!

Кот Василий
Туда окольного пути
Четыре километра.

Кошка
А по короткому пути
Туда и вовсе не дойти!

2-й котёнок
Ну, что ты скажешь, старший брат,
Открыть для них ворота?

Кот Василий
Сказать по совести, назад
Брести нам неохота.

2-й котёнок
Да ведь у нас убогий дом,
Ни печки нет, ни крыши.
Почти под небом мы живём,
А пол прогрызли мыши.

Кошка
Я буду вам вторая мать.
Умею сливки я снимать.
Мышей ловить я буду,
Мыть языком посуду.
Впустите бедную родню!

1-й котёнок
Да я вас, тётя, не гоню!

Хоть у нас и тесно,
Хоть у нас и скудно,
Но найти нам место
Для гостей нетрудно.

2-й котёнок
Нет у нас подушки,
Нет и одеяла.
Жмёмся мы друг к дружке,
Чтоб теплее стало.

Кошка
Жмётесь вы друг к дружке?
Бедные котята!
Жаль, мы вам подушки
Не дали когда-то.

Кот Василий
Не дали кровати,
Не дали перины.
Был бы очень кстати
Нынче пух куриный.
Зябнет ваша тётя,
Да и я простужен.
Может быть, найдёте
Хлебца нам на ужин?

1-й котёнок
Вот сухая корка,
Можем поделиться.

2-й котёнок
Вот для вас ведёрко,
Полное водицы.

Котята (вместе)
Хоть у нас и тесно,
Хоть у нас и скудно,
Но найти нам место
Для гостей нетрудно!

Кот Василий
Непременно ставить нужно.
Ну-ка, сильно! Ну-ка, дружно!
Всей семьёю, вчетвером
Будем строить новый дом!

Котята
Ряд за рядом брёвна
Мы положим ровно.

Кот Василий
Ну, готово. А теперь
Ставим лесенку и дверь.

Кошка
Окна расписные,
Ставенки резные.

1-й котёнок
Вот и печка
И труба.

2-й котёнок
Для крылечка
Два столба.

1-й котёнок
Чердачок построим.

2-й котёнок
Тёсом дом покроем.

Кошка
Щёлки паклею забьём.

Все (вместе)
И готов наш новый дом!

Кошка
Завтра будет новоселье.

Кот Василий
На всю улицу веселье.

Все (вместе)
Тили-тили-тили-бом!
Приходите в новый дом!

ДВЕНАДЦАТЬ МЕСЯЦЕВ
(Славянская сказка)

Источник