фанфики по теме любовные отношения виктора и юри кацуки

О ревности и отношениях

Часть 1

Юко замужем, у Юко трое детей, Юко знакома с Юри с раннего детства и любит его как младшего брата. Отчасти именно благодаря ей – тройняшкам, если точнее, но и ей тоже, – Виктор нашёл Юри. Виктор прекрасно понимает, насколько бессмысленно ревновать к ней Юри. Понимает и всё равно ревнует. Он пытается убедить себя в том, что это не ревность, что он просто завидует их лёгкому и непринуждённому общению. Они знают друг друга с детства, через многое вместе прошли, естественно, нет ничего удивительного в том, что они понимают друг друга с полуслова; с ней Юри совершенно другой, не такой, каким знает его Виктор: по-прежнему робкий, но гораздо более открытый и спокойный. От Юко он не порывается убежать при первой удобной возможности, не дергается, когда она подходит слишком близко, не нервничает, когда они разговаривают. Когда Виктор взял билет в Японию, он думал, что хочет снова встретиться с Юри-с-банкета – раскрепощённым и задорным, и был несколько обескуражен действительностью. Спустя несколько недель он понял, что ошибался. Ему хочется увидеть совсем другого Юри; ему хочется, чтобы Юри вёл себя с ним так же, как с Юко, чтобы перестал стесняться и отмалчиваться, и чтобы улыбался не нервно, а тепло и открыто. Пока до этого далеко, но Виктор надеется, что однажды у него не будет больше поводов завидовать Юко.

Минами смотрит на Юри так, словно он бог, спустившийся с небес. Юри смотрит на Минами… Юри старается не смотреть на Минами, потому что каждый раз, когда он ловит на себе его восторженный взгляд, он совершенно теряется и начинает нервничать, беспомощно оглядываясь на Виктора, словно тот чем-то может ему помочь. Проблема в том, что Виктор прекрасно знает, как вести себя с восторженными фанатами, готовыми упасть в обморок в присутствии кумира, но понятия не имеет, что делать в данной ситуации, когда это не его фанат. Юри краснеет, смущается и смешно оглядывается по сторонам, словно не верит, что Минами обращается к нему, даже когда вокруг никого больше нет. Виктор не понимает, о чём именно говорит Минами, но в принципе может догадаться – и скептическое недоверие на лице Юри выглядело бы смешно, если бы Виктор в целом не разделял мнения Минами. Юри достоин восхищения. И Виктор рад, что есть ещё кто-то, кто может это наглядно продемонстрировать, правда; но Минами смотрит на Юри с таким неприкрытым обожанием… Наверное, Виктору должно быть стыдно. У него нет ни поводов, ни причин для ревности – хотя Юри чуть менее скован с ним, чем раньше, он всё равно пока не может претендовать на что-то большее, чем роль друга, и всё же. И всё же ему не нравится, когда кто-то ещё смотрит на его Юри такими глазами. Ему совсем не хочется мазать губы Юри бальзамом, ему хочется целовать их до потери пульса – и вовсе они не потрескавшиеся, они мягкие и горячие, и его сводит с ума, что он до сих пор не знает, какие они на вкус, – но сдавленный звук со стороны Минами и взгляд Юри, сосредоточенный только на нём, стоят того. После этого Виктор тоже старается не смотреть на Минами, но не потому что он смущён, а потому что боится не сдержать мелочную торжествующую улыбку.

Несмотря на то, что Юри нервничает перед Кубком Китая, он с нетерпением ждёт самой поездки. – Там будет Пхичит, – охотно делится он, тепло улыбаясь каким-то своим мыслям. – Мы с ним так давно не виделись… А созваниваться не всегда удобно из-за разницы во времени. Пхичит – его лучший друг, Юри уже говорил об этом. Не раз, на самом деле, говорил. И не раз отказывался идти куда-нибудь с Виктором, чтобы созвониться с ним. Виктор знает, что они жили вместе в Детройте. Это значит несколько лет тесного общения, к тому же, оба были вдалеке от дома – неудивительно, что они близки. Неудивительно. И что Юри расцветает и широко улыбается, радостно машет ему рукой, увидев в отеле, и что Пхичит с боевым кличем бежит ему навстречу, наверное, тоже неудивительно. Виктор вежливо улыбается и надеется, что его улыбка не выглядит натянутой. Даже когда Пхичит стискивает Юри в объятьях, а Юри вместо того, чтобы смутиться и очаровательно покраснеть, только со смехом мотает головой и улыбается для обязательного селфи. Только потом Пхичит обращает внимание и на него, и вот тогда Юри краснеет, смущается, отступает на шаг, бормоча извинения, и представляет их друг другу, немного нервно глядя на Виктора и гораздо теплее – на Пхичита. Пхичит с любопытством переводит взгляд с Юри на Виктора и обратно, а потом широко улыбается и требует ещё одно фото вместе с ними обоими. Виктор не против. Но на этот раз он первый обнимает Юри, чтобы Пхичит не успел вклиниться между ними, и прижимает к себе так крепко, что Юри от неожиданности даже ойкает – и заливается румянцем, естественно. Он уже не так дёргается от каждого прикосновения и иногда даже сам обнимает Виктора, но всё равно ведёт себя с ним совсем иначе, чем со своими друзьями. Виктор не ревнует, нет. Но на фотографии его улыбка больше похожа на оскал. Пхичит почему-то ухмыляется, заговорщически подмигивает Юри, и после этого почтенно соблюдает дистанцию. Виктор решает, что он не так уж и плох.

Виктор давно знает Криса. Давно, хорошо и достаточно близко. Он знает, что Крис флиртует со всем, что движется, и в этом ничего такого нет. Это ровным счётом ничего не значит. И было бы странно, разумеется, если бы Крис как-то иначе вёл себя по отношению к Юри, особенно после того представления, которое они устроили на банкете в Сочи. Если бы это были просто пошлые намёки, Виктор, наверное, пропустил бы их мимо ушей и не придал им никакого значения. Но Крис при этом смотрит на Юри со странной теплотой во взгляде, как-то по-доброму, не так, как смотрят на тех, с кем были бы не прочь провести вместе одну ночь без обязательств и разбежаться навсегда. И вот это действует на нервы сильнее всего. Юри никак не реагирует на авансы Криса, разумеется – скорее всего, он их просто не замечает, но это слабое утешение. Это глупо и, наверное, почти по-детски, но Виктор не может удержаться от капризного: – Я его первым заметил. Крис недоверчиво фыркает и усмехается, чуть наклонив голову набок. – Не ожидал от тебя, – со смехом говорит он. – Тебе не кажется, что это ему решать, м? Виктор знает, что он прав, поэтому ничего не отвечает и даже не смотрит в его сторону. Только складывает руки на груди и поджимает губы, в очередной раз провожая взглядом нервно меряющего шагами коридор Юри. – Ах, – наигранно вздыхает Крис и картинно прикладывает руку к груди, закатывая глаза. – L’amour des jeux! C’est tellement adorable! Виктор больно пихает его локтём в бок, и Крис сгибается пополам от смеха. Юри нервно косится в их сторону, чуть замедляя шаг, а потом хмурится и снова ускоряется; Виктор вздыхает и идёт за ним. Крис теперь не оставит его в покое и век будет припоминать эту глупость. Но и к Юри больше приставать не будет. Если повезёт.

Виктор ревнует Юри. В этом не очень приятно признаваться даже самому себе, но и отрицать тоже глупо; раз он не может никак повлиять на свои чувства, он хотя бы может признать свои недостатки. Не то чтобы это как-то помогало с ними совладать. И осознание того, насколько это глупо, тоже не помогает. Юра – громкий, раздражительный, непримиримый и агрессивный, – казалось бы, последний, к кому можно ревновать Юри. Но Виктор знает его не первый день и прекрасно видит, что стоит за его вспышками ярости. Как бы он ни обзывал Юри, как бы ни старался доказать своё превосходство, он всё равно просто пытается привлечь к себе его внимание. Были бы у Юри косички, он бы наверняка беспощадно его за них дёргал. А Юри… Юри это забавляет и почему-то почти умиляет – Юра ему нравится, пусть даже просто по-человечески, без каких-либо романтических притязаний, но с другой стороны, это Виктора никогда и не беспокоило. А вот то, что Юру это только сильнее раззадоривает, очень даже беспокоит. Виктору порой очень хочется взять его за ухо и увести подальше от Юри. На всякий случай. Чтобы не проверять, что будет через пару лет, когда Юра вырастет и сможет более чётко формулировать свои желания.

Обычно Юри очень зажатый и стеснительный. Со временем он привыкает к Виктору, начинает ему доверять, перестает шарахаться от каждого прикосновения, но всплески уверенности в себе, особенно на публике, случаются у него по-прежнему редко. Виктор тоже привыкает к этому и уважает его желание не выставлять напоказ всё, что творится у него на душе. Наверное, поэтому он так удивляется, когда Юри неожиданно появляется рядом, сам недвусмысленно обнимает его за талию и прижимается к его боку, сам трётся щекой о его плечо. От удивления Виктор замолкает на полуслове. Юри улыбается ему, невинно и так соблазнительно, и тянется за поцелуем – целомудренным, лишь лёгкое касание губ, но Виктору на мгновение кажется, что земля уходит у него из-под ног, а весь остальной мир перестаёт существовать. Фанатка, с которой он до этого разговаривал, кажется, что-то ещё говорит – за шумом собственного сердца Виктор с трудом разбирает слова, а Юри как ни в чём ни бывало поправляет его галстук, как бы невзначай демонстрируя кольцо на безымянном пальце, и вежливо улыбается, отвечая вместо Виктора. – Что на тебя нашло? – тихо спрашивает Виктор, когда они снова остаются одни, зарывшись носом ему в волосы. Если есть в мире счастье, отстранённо думает он, то это именно оно, здесь и сейчас. Юри только пожимает плечами и очаровательно краснеет, но прежде чем он опускает голову, Виктор успевает заметить в его глазах какой-то незнакомый блеск. Виктор не настаивает на ответе. Целует его в макушку, крепче обнимает в ответ и улыбается своим мыслям.

Источник

Without your name

Идея для фика пришла ко мне внезапно. На самом деле я очень люблю Витю) мой любимый перс из Юри на льду. ) но почему-то тут он вышел слишком жестоким и. несчастным.
Изначально я планировала добавить ещё Плеруа и Плибека сюда, но поняла, что это будет не в этой части. Если я когда-нибудь решу продолжить, может быть, напишу ещё одну главу про Плисецкого и сложные переплетения его личной жизни. посмотрим.)
Всем приятного прочтения.

18.08.2017:
№17 в топе «Слэш по жанру Драма»
№17 в топе «Слэш по жанру Соулмейты»
№29 в топе «Слэш по жанру Ангст»
19.08.2017:
№15 в топе «Слэш по жанру Драма»
№16 в топе «Слэш по жанру Соулмейты»
№24 в топе «Слэш по жанру Ангст»
20.08.2017:
№13 в топе «Слэш по жанру Соулмейты»
№15 в топе «Слэш по жанру Драма»
№23 в топе «Слэш по жанру Ангст»
21.08.2017:
№11 в топе «Слэш по жанру Соулмейты»
№13 в топе «Слэш по жанру Драма»
№20 в топе «Слэш по жанру Ангст»
№46 в топе «Слэш по жанру AU»
22.08.2017:
№12 в топе «Слэш по жанру Соулмейты»
№14 в топе «Слэш по жанру Драма»
№23 в топе «Слэш по жанру Ангст»
№42 в топе «Слэш по жанру AU»
23.08.2017:
№11 в топе «Слэш по жанру Соулмейты»
№12 в топе «Слэш по жанру Драма»
№17 в топе «Слэш по жанру Ангст»
№44 в топе «Слэш по жанру AU»

Другие фанфики моего авторства по фэндому «Юри на льду»:
Missing you all my life https://ficbook.net/readfic/5869442/15078170
Mirrored in your blind eyes https://ficbook.net/readfic/5985206

Часть 1

«Метки соулмейтов проявляются лишь тогда, когда твой соулмейт полностью и безоговорочно принимает тебя», — говорила ему в детстве мама, и Юри с замиранием сердца рассматривал их с отцом метки, высеченные на их руках черными узорами иероглифов, образующих имена супругов. Тогда, в детстве все казалось проще. Больше похожим на сказку. И маленький Юри даже подумать не мог, что бывают люди, не принимавшие своих соулмейтов. Розовые очки плотно прилегали к переносице ровно до того дня, как у его старшей сестры не появилась ее метка. Мари оказалась категорически против одноклассника, чье имя внезапно расчертило ее правую руку. И лишь спустя много лет Юри, наконец, понял, почему сестра не захотела быть со своим соулмейтом. Ведь, даже если вы предназначены друг другу судьбой, даже если вы должны быть родственными душами и понимать друг друга с полуслова — ничто из этого не гарантировало… любви.

​ Юри было двадцать пять, когда на его пальце, соседствуя со старым, купленным еще в Барселоне, оказалось еще одно золотое кольцо, надетое Виктором во время бракосочетания. Виктор женился на нем, как и обещал, как только он выиграл свое первое и последнее золото. Признаться, Кацуки, несмотря на то, что они жили вместе уже несколько лет и, казалось, любили друг друга, всегда сомневался, что Виктор помнил то брошенное на публику обещание, но русский фигурист был слишком полон решительности оформить их союз официально, чтобы у японца не осталось сомнений в его искренности. ​Каждый прожитый день, каждую секунду Юри ждал того дня, когда Виктор решит, что наигрался. Юри слишком боялся потерять возлюбленного и слишком боялся поверить в то, что чувства и намерения Виктора могут быть столь серьезны, но, сгорая, словно впервые, в объятиях теперь супруга в первую брачную ночь, слушая его тихий шепот на ухо — ласковые слова на английском, японском и русском вперемешку, содрогаясь от нежности и страсти, что обрушил на него муж, и млея от его прикосновений, Юри впервые позволил всем страхам отпустить себя, полностью доверяясь и раскрываясь супругу. ​На следующее утро угрюмый Виктор туго обмотал правую руку бинтом и, отвернувшись от ничего не понимающего мужа, покинул гостиничный номер, чтобы вернуться туда лишь поздно ночью, в стельку пьяный. ​Юри понял, что это было началом конца их только начавшейся «счастливой сказки о долгом браке», но, встряхнув головой, попытался выкинуть из головы столь страшные и ранящие мысли, осторожно раздевая и укладывая пьяного, бессознательного Виктора в постель. Он так и не решился размотать бинты и посмотреть на метку Виктора, полагая, что, раз это вынудило Никифорова так сильно напиться, на руке у него было имя отнюдь не его супруга.

​ Виктор всегда ненавидел саму мысль о том, что кто-то может навязать ему чужого, по сути, человека. Он не обязан был любить лишь оттого, что на его руке чернело чье-то имя. Возможно, это нежелание было лишь проявлением его эгоизма и подросткового максимализма, как говорил ему в юности Яков, стоило Виктору опять завести свою шарманку про ненужность соулмейтов, вот только с возрастом эта навязчивая мысль лишь сильнее укоренилась в сознании, пустила отравляющие корни, не позволяющие любить никого, кроме себя. Вот только годы продолжали проходить один за другим, Виктор, обретя мировую славу и популярность, был отчаянно одинок, постепенно терял вдохновение и был готов лезть на стену, скуля на пару со своим старым псом, ведь, кем бы ни был его соулмейт, как бы ни тешил мужчина себя мыслью, что, когда имя все же появится на руке, он бросит в лицо своей половине — не нужен… не нужен был, видимо, лишь сам Никифоров. Ведь имя так и не появилось. ​Он недолго думал, что именно делает со своей жизнью, когда, бросив все, бронировал билеты до Японии. Ему двадцать семь — тот возраст, когда большинство фигуристов давно оставляют большую арену молодым. И это видео… откат его последней, лучшей, по мнению Виктора, программы… Кацуки Юри… он помнил это имя. Помнил, как этот японец, напившись на банкете, лип к его телу, вился вокруг шеста, танцевал и горячо шептал ему просьбы стать его тренером. Почему бы и нет, собственно? ​Кацуки был прелестен в своем смущении и раздражающ в нежелании раскрыться перед ним. Японец был очарователен, целеустремлен, стоит дать ему эту самую цель, упорен на катке и поразительно зажат перед своим кумиром. Виктор сам не понял, когда желание удивлять и вытащить Юри из его скорлупы переродилось в желание обладать японцем. Возможно, в те моменты, когда он, меняя программы буквально на ходу, идя наперекор его наставлениям, со страстью откатывал программы, поставленные Виктором? Или когда он, словно не понимая, что именно делает, кричал о своей любви на весь мир в микрофон, объявляя тему для предстоящего сезона? ​Виктор не понял, когда желание сделать из Кацуки победителя и раскрыть его потенциал превратилось в желание видеть подопечного в своей постели. Но, лишь только осознав это желание, утонув в чувствах Юри, отраженных в произвольной в Китае, захлебнувшись ими, незамедлительно поспешил ответить на них, уведомляя и объект желаний, и весь мир о том, что Юри теперь принадлежит ему одному. ​А самым прекрасным было то, что, даже несмотря на глубину и силу своих чувств, обращенных к кумиру и тренеру, Юри не был его соулмейтом. Ведь невозможно столь самоотверженно и страстно любить кого-то, при этом не принимая его полностью. И Юри идеально вписался в его мир, в котором он всю жизнь отрицал само существование такого понятия, как «соулмейт», показывая и доказывая то, за что Виктор боролся всю сознательную жизнь. Можно любить и быть любимым, даже будучи не связанными этими проклятыми метками.

​Они тренировались то в Японии, то в России. Вернувшись в мир большого спорта, Виктор тут же взлетел на пьедестал, отобрав золото буквально из-под носа у Плисецкого, Леруа и своего подопечного-возлюбленного на всех крупных соревнованиях. Последний сезон русской легенды обязывал подтвердить свое прозвище, и Виктор рвал жилы, бил рекорды, но был лучшим. И, побив всех соперников, что с переменным успехом выцарапывали друг у друга то серебро, то бронзу на Гран-При, Кубке Четырех Континентов, Чемпионате Мира и прочих, с разгромным счетом, объявил о своем окончательном уходе из спорта, оставив после себя громкое имя Легенды Фигурного катания. ​Никифоров любил шутить, выставлять напоказ свои чувства, либо имитировать и играть на камеру. Он знал, что Юри, его все еще скромный, местами нерешительный Юри боится, хоть они и были вместе больше года. Знал и помнил, что обещал Юри жениться, как только тот возьмет, наконец, золотую медаль, и был настроен сделать все, чтобы в новом сезоне Юри, наконец, одержал долгожданную победу. Это было слишком волнительно и…сладко. Виктор ждал и хотел этого даже больше, чем Юри, и, когда тот, наконец, взошел на пьедестал, счастливо смеясь и прижимая к себе золотую медаль, Виктор в ту же ночь сделал ему предложение. ​Свадьба была шумной. Приглашенные гости поднимали за них свои бокалы и желали им счастья, уверенные, что новобрачные обрели друг в друге соулмейтов. И лишь те немногие, кто знал о том, что у них нет меток, обеспокоенно хмурились, пытаясь заглушить беспокойство. Виктор весь вечер старательно игнорировал гневные, презрительные взгляды Плисецкого, что буквально прожигали в нем дырку, намеренно не думая о том, чем вызвано столь сильное неприятие младшего товарища. ​Ночью, целуя Юри, с восторгом чувствуя, как тот дрожит в его руках, влажно стонет ему в губы, отзывается на каждое его прикосновение и медленно сгорает в его объятиях, доводя его до оргазма, Виктор трепетно прижимал к себе выбранного им самим — не какой-то судьбой — любимого человека, задыхаясь от счастья. ​Чтобы, проснувшись с утра раньше доверчиво льнущего к нему мужа, посмотреть на чуть припекающую руку и потерять способность дышать, лишиться опоры под ногами и услышать звон разбившегося вдребезги счастья, сгорая теперь уже от ярко расцветающей в глубине души ненависти. Неприятии. Отрицании. ​ На тридцатом году жизни на его руке появилась метка с именем его соулмейта.

​Юрио приходил к нему уже больше месяца, заставляя поначалу неохотно, а потом — в предвкушении собираться поскорее и лететь за русским, нагло таскающим его по всему Петербургу. Прожив в этом городе больше трех лет, Юри так и не посмотрел ни одну достопримечательность. Поначалу боялся ходить в одиночку и заблудиться, а после — позабыв о своем желании исследовать новый, красивый, незнакомый город. Безразличие и холодность Виктора убили в нем слишком много желаний и стремлений, и это в том числе. ​Юри открыто, тепло смеялся, гуляя по «Питеру», как называл Петербург Юрио, в компании переросшего его на целую голову русского. Он наслаждался компанией Плисецкого, даже не задумываясь о том, что следовало хотя бы уведомить Виктора, где и с кем он пропадает вечерами, так как знал, что Виктор сам давно взял за привычку возвращаться в свой дом глубокой ночью, и его давно не заботит, чем занимается супруг. ​Или Юри лишь думал, что Виктора это не заботит.

​Юри вот уже три дня избегал Плисецкого, придумывая жалкие и крайне неправдоподобные отмазки причин, почему он не может встретиться, пока однажды Юра, разозлившись на все это «дерьмо», не пришел к нему сам и, стоя под окнами дома Кацуки, зло заорал в трубку: — Только посмей не спуститься, свинья! Я вышибу дверь в ваше пидорское гнездышко и вытрясу из тебя душу, если сейчас же не выйдешь ко мне! ​Юри закусил губу и, быстро обдумав все, кинул согласие, тут же обрывая звонок. Виктор так и не извинился перед ним. Он вообще перестал разговаривать с ним, пропал на два дня и вернулся прошлой ночью в квартиру, принеся с собой густой шлейф сладких женских духов, впитавшихся в рубашку. На его шее алели засосы, оставленные не им, не Юри. Спина была расчерчена длинными, глубокими царапинами от ногтей. А на воротнике рубашки, которую он сбросил прямо на пол перед тем, как направиться в душ, были следы от блядской красной помады. ​Виктор отводил от него взгляд, старался не смотреть на него иначе, чем украдкой, и Юри, жмущийся к стулу на кухне и медленно пьющий давно остывший чай, чувствовал лишь боль и отвращение. Он не хотел читать вину в каждом скованном движении Виктора, в его осторожных взглядах украдкой, не хотел думать о том, что Виктор может… сожалеть. Ведь это зарождало слабую, теплую волну из щемящей нежности и любви глубоко в его сердце. Юри гнал от себя эти нежеланные чувства, пытался бороться с ними, ведь единственное, чего, по его мнению, заслуживал Виктор — лишь презрение. ​Юри думал, что сбежать к Юрио было довольно неплохим решением, пока не спустился к недовольному его исчезновением и задержками блондину, наконец, показавшись ему на глаза. Юрий сосредоточенно осматривал его разбитые губы, а потом, насильно задрав рукава свитера — синяки на запястьях. Кацуки смущенно одернул рукава, прикрываясь, и поспешно поправил длинный шарф, которым несколько раз обмотал истерзанную шею. Он смотрел себе под ноги, внезапно поняв, что не в силах поднять взгляд и решиться посмотреть в наливающиеся кровью глаза Юрио. — Это он, да? — зло выплюнул Плисецкий, засовывая руки в карманы толстовки. — Мы идем ко мне. Споры не принимаются. ​Юри и не думал спорить.

Источник