Лезвие бритвы ефремов про что

Книга «Лезвие бритвы»

Год издания книги: 1964

Роман Ивана Ефремова «Лезвие бритвы» стал вторым крупным произведением известного советского фантаста и ученного-палеонтолога. Произведение очень быстро приобрело широкую известность, а свое высокое мнение о нем высказывали Сергей Королев и Николай Амосов. В то же время произведение создало вокруг Ефремова образ гуру, который не одобрял писатель.

Сюжет книги «Лезвие бритвы» кратко

В книге Ивана Ефремова «Лезвие бритвы» читать можно три разные истории о трех группах людей, разных профессий, стран и вероисповеданий, которых объединила случайность. Этой случайностью стала корона с темными возможно драгоценными камнями, неизвестными науке. По легенде эту корону из рук индийских монах получил лично Александр Македонский. Одев ее себе на голову, он потерял память о том зачем пытался завоевать Индию, и развернул свои войска назад.

Наша же история началась в 1916 году в Петрограде, во время покупки неизвестных науке черных камней князем Витгенштейном. Эти камни привез из экспедиции откуда-то из Афганистана известный геолог Ивернев. Камни он обнаружил на одном из заброшенных рудников, но это мы узнаем несколько позже.

А пока сюжет разворачивается вокруг молодого еще врача Ивана Родионовича Гирина, который после Второй мировой войны возвращается в Москву, дабы выполнить последнюю просьбу друга. Он должен выставить на показ деревянную статую жены скульптора — Анны, которая погибла во время войны. Разглядывая скульптуру, Гирин вспоминает свое знакомство с Анной в глухой уральской деревне, свой первый психофизиологический способ лечения ее матери и переезд женщин в Москву. Затем перед нами проносятся этапы становления Гирина как одного из ведущих психофизиологов СССР и его знакомство с Симой Металиной.

Вторая часть книг Ефремова «Лезвие бритвы» начинается в Неаполе. Возлюбленная художника Чезаре Пирелли – Леа, рассказывает ему истории группы авантюристов, которая искала алмазы на берегах Южно-Африканской Республики. Им это не удалось, но они оставили карту, которая должна помочь новым кладоискателям. Пользуясь своими навыками подводного плаванья, пара решает отправится к Берегам Скелетов и попытать счастья. Для этого Пирелли приглашает своего знакомого, у которого есть своя яхта. Ныне подзабытого, но когда-то известного актера, которому нужны деньги. На Берегах Скелетов им улыбается удача, но искателей приключений засекает патруль. Дабы скрыть свою охоту за алмазами, он рассказывают полицейским историю о том, что они просто дайверы, исследующие богатое на затонувшие корабли дно. А демонстративно погрузившись и действительно обнаруживают множество кораблей, на одном из них они находят загадочную корону с черными камнями. Надев ее Леа упала в обморок и потеряла память. Корона вновь оказалась в море. Чезаре, дабы не отдавать ее полиции, спрятал ее на морском дне.

Третья часть книги «Лезвие бритвы» Ефремова поведает нам о скульпторе Рамамурти, который за знаниями отправился в Тибет. Благодаря учителю он проходит все этапы сложного и не всегда понятного обучения. Но оно точно дает результат, ведь он все яснее видит свою цель – создание скульптур. А когда он встречает танцовщицу Тиллоттама, то понимает, что именно она станет его вдохновением. Но сначала нужно вызволить девушку из лап рабовладельца и в этом ему может помочь Чезаре Пирелли, который вместе с возлюбленной оказался в Индии.

Тем временем клубок событий сплетает воедино всех главных героев. Благодаря Тиллоттами, итальянцы, который прибыли в Индию искать пути вылечить Леа, знакомятся с Рамамурти. Гирин, знакомится с потомком геолога Ивернева, который и сам стал известным геологом. Именно психофизиолог помогает потомкам геолога не стать жертвами неизвестной всемирной банды преступников, которые уже выкрали тот самый черный камень из музея, а также пытаются добраться до дневников Ивернева. Воедино все истории соединяются в Индии, куда с экспедицией отправляется Ивернеев младший, а затем с первым в истории советской психиатрии докладом Гирин.

Нетрудно, зная материалистическую диалектику, увидеть, что красота – это правильная линия в единстве и борьбе противоположностей, та самая середина между двумя сторонами всякого явления, всякой вещи, которую видели еще древние греки и назвали аристон – наилучшим, считая синонимом этого слова меру, точнее – чувство меры. Я представляю себе эту меру чем-то крайне тонким – лезвием бритвы, потому что найти ее, осуществить, соблюсти нередко так же трудно, как пройти по лезвию бритвы, почти не видимому из-за чрезвычайной остроты.

Что же касается по книге Ивана Ефремова «Лезвие бритвы» отзывов, то они носят преимущественно положительный характер. Особенно если отбросить весь коммунистический пафос и пропаганду, без которой в те времена книга просто бы не издалась. Сюжет романа носит рваный характер, местами динамично развиваясь, а местами погрязая в дискуссиях и диалогах. Но стоит отдать должное диалоги не простые и вызывают интерес, а мысли автора, высказанные через главных героев, актуальны и в наше время. Многие называют произведение социалистическим ответом на творение Гессе «Сиддхарта», только с приключенческим уклоном. В итоге книгу Ефремова «Лезвие бритвы» скачать можно посоветовать всем поклонникам качественной научной фантастики, но будьте готовы к многочисленным социалистическим отступам.

Книга «Лезвие бритвы» на сайте Топ книг

Роман Ивана Ефремова «Лезвие бритвы» читать настолько популярно, что он по праву занимает высокое место среди 100 лучших книг научной фантастики. При это интерес к произведению носит достаточно стабильный характер. Поэтому мы еще не раз увидим роман среди лучших фантастических книг.

Источник

Знаете, как хорошо бывает, когда думаешь и чувствуешь и не у кого спросить, а вдруг все оказывается верным. И от этого все становится светлее и ближе!

Знаете, как хорошо бывает, когда думаешь и чувствуешь и не у кого спросить, а вдруг все оказывается верным. И от этого все становиься светлее и ближе!

Именно эти чувства я испытывала во время чтения «Лезвия бритвы». И первый раз, и второй и стовторой.

Доброго времени суток, друзья!

Сегодня публикую свой сотый отзыв на книгу. 📖

И отметить его хочу поделившись мыслями и эмоциями на книгу, несколько десятилетий бывшую у меня настольной.

И даже сейчас, когда мне казалось, что ничего нового я найти в ней уже не смогу, перечитывая лишь для того, чтобы освежить память и насладиться мыслями и действиями героев, увидела то, что не замечала раньше.

Пока мой отзыв не углубился в детали и восторги, хочу отметить, что роман будет интересен тем, кто ищет новое в науке и в особенности медицине, психологии и физиологии. Кто любит поразмышлять о простом и сложном, пофилософствовать о конкретике и абстракции. Поискать в чужих рассуждениях то, что станет способствовать развитию собственных идей. Да, сюжет содержит и приключения и перестрелки с бандитами, и гангстерские организации и тибетские монастыри. Но очень много рассуждений и размышлений.
Я мало того, что не отрицаю нужности и полезности более необременительной литературы для мозга, особенно в разные жизненные периоды (коллекция моих собственных отзывов даёт убедиться в этом каждому), но иногда нужно что-то, что наведет на размышления. Заставит присмотреться к давно знакомому. Перевернет привычный мир и откроет его заново.
Минус для многих, это куча научных терминов, множество действий и специализированных диалогов, размышлений и примеров. Такое может не понравиться части читателей.
Ну, будем считать, что я предупредила 😁, кто не спрятался, я не виновата!

Книги очень похожи на людей.

С одним человеком словом перемолвишься и мечтаешь больше не встречаться. С другим пообщаться приятно, но если больше не встретишься, то и переживать не будешь. А есть те, с кем интересно везде и всегда.

Так и книги. Какую-то дочитал, закрыл и мечтаешь забыть. После другой улыбаешься и перебираешь моменты сюжета и реплики героев, но при этом твердо знаешь, что перечитывать не станешь. А есть книги, к которым хочется возвращаться вновь и вновь. И уже зная текст наизусть, все равно будешь открывать для себя что-то новое.

Не помню точно, сколько мне было лет, когда я впервые прочитала «Лезвие бритвы» Ивана Ефремова. Или 13, или 14. И это не была первая книга этого автора. На тот момент я точно прочитала и «Туманность Андромеды» и «Звёздные корабли» и «Таис Афинскую» (произведшую на юную меня неизгладимое впечатление!)

Но именно роман «Лезвие бритвы» не просто покорил, он перевернул моё восприятие мира. В те годы я вела дневник афоризмов и цитат, и если попадалось что-то стоящее внимания в книгах, которые читала, я обязательно туда выписывала. Много лет спустя перечитывая ту тетрадку, я находила выписаные в разные годы фразы из романа И. Ефремова. Были еще выдержки из «Таис Афинской», но из «Лезвия бритвы» их было несравнимо больше. Как жаль, что эта тетрадка затерялась во время переездов и теперь сложно восстановить конкретно то, что открывалось мне во время очередного прочтения.
Не могу сказать вам, что зацепило меня первый раз, почему закрыв роман я не смогла его забыть и открывала его вновь и вновь. Но в течении десяти лет я каждые полгода перечитывала истории многих людей, которых жизнь свела в итоге вместе. Я знала роман если и не наизусть, то очень близко к тексту. Но каждые полгода, когда его открывала, то находила для себя что-то новое, знакомое фразами и диалогами, но по-другому открывавшееся своим смыслом.

И знаете что, я не открывала роман уже лет пятнадцать. Но взявшись перечитать его перед написанием отзыва, так сказать поглядеть страницы наискосок, опять увидела в нём то, что раньше в силу неопытности и маленького жизненного опыта проходило мимо меня. Чуть позже от этом, ладно?

Почему же Иван Ефремов назвал свой роман таким странным названием: «Лезвие бритвы». Это становится понятным едва начинаешь читать: это та тончайшая грань на которой всю жизнь балансирует человек. Это и чувство красоты

, и здоровье физическое и психическое,

гармония противоречий развития человека с древнейших времён до наших дней

Процесс рождения ребенка у человека более труден, чем у животных, и ведет к более резкому различию полов.

Налицо крупное противоречие.
Вертикальная походка человека требует максимального сближения головок бедренных костей – этим облегчается бег, равновесие и обеспечивается выносливая ходьба. Но человек рождается с огромной круглой головой, и процесс рождения требует широкого таза с раздвинутыми бедренными суставами. Проклятие Евы, так умело использованное религией, – «в муках будешь рождать детей своих» – существует на самом деле: процесс родов у человека более мучителен и болезнен, чем у животных. В истории развития человека это противоречие возрастало – увеличение мозга требовало расширения таза матери, а вертикальная походка – сужения таза.

Разрешением этого противоречия частично явились роднички – незаросшие области на темени ребенка. В момент прохождения через нижнее отверстие таза кости свода черепа ребенка заходят одна на другую, череп сдавливается, и голова приобретает характерную удлиненную форму, впоследствии исправляющуюся.

Но мало и этого. Человек рождается абсолютно беспомощным и требует продолжительного кормления материнским молоком, дольше, чем все животные. Из сравнения развития человека и слона – животного, наиболее сходного с ним по долголетию и всем этапам роста, можно думать, что человек родится недоноском и что нормальный срок для беременности у человека должен быть того же порядка, как у слонихи, носящей детеныша 22 месяца. Очевидно, что за такой срок ребенок стал бы значительно больше и его огромная голова обязательно погубила бы мать.

И тут пришло на помощь особое биологическое приспособление – возвращение к стадии низших млекопитающих – сумчатых, рождающих недоношенных детенышей. Только у человека вместо сумки – интеллигентность, самоотверженность и нежность матери.

А для того чтобы нанести наименьшие повреждения мозгу ребенка, так же как и для того, чтобы выносить его в наилучшем состоянии, мать должна быть широкобедрой. В то же время спутница жизни дикого человека, много бегающая, носящая подолгу добычу, да и ребят за собой, в процессе отбора становится узкобедрой, часто гибнет при родах, рождает ребят менее жизнеспособных. Живущие в наихудших условиях представители человечества – дикие охотники Австралии, пигмеи, многие лесные племена Южной Америки – могут служить примером. Как только люди стали жить более оседло – еще в пещерах Южной Европы, Северной Африки, Азии, – начался отбор могучих широкобедрых матерей, давших человечеству тех его представителей, которые по праву заслужили название хомо сапиенс – человека мудрого. Это происходило во всех частях света, от Японии до Англии – в удобной для жизни средиземноморской полосе, когда обилие животной и растительной пищи, а также изобретение копья и дротика превратили человека из бездомного бродяги в обитателя крепкого жилья.

гармония развития физического и духовного, да даже разница культур Востока и Запада, их противостояние и многовековое хрупкое равновесие.

Мне не удалось поступить учиться психологии, но именно первыми десятками страниц романисту удалось внушить мне мне не просто веру, но веру в будущее этого направления медицины, психофизиологии. И дальнейшие действия, события, примеры врачебной практики Ивана Гирина и других героев главных, второстепенных и совсем незначительных, лишь убеждали меня в этой вере.

Вся первая часть книги «Корни гнева» посвящена знакомству с симбиозом нашего подсознания, интстинктов заложенных с древнейших времён, социума в котором растём. И все это настолько сильно в каждом из нас, что даже зная природу и суть данного явления мы не способны избежать стереотипов

то что говорить о более слабых натурах. Вот эта фраза Ивана Гирина: когда-нибудь вы поймёте, что здесь виноват и я, показывает нам, что как бы не были разумны мужчины, основную вину в свершившимся насилии они все равно возлагают на женщину. И мне печально от этого осознания. Это одна из фраз, зацепившая меня сегодня. Возможно «Медвежий угол» тому виной, что я стала «нервно реагировать» на подобные темы и моменты. Зато и объяснение данного явления получила исчерпывающее

Возрастающее ослабление физической выносливости и душевной энергии при городской жизни без физической работы и закалки и в то же время при значительной нервной нагрузке. Получается, что все чувства и желания как бы приглушены, стерты и не дают полноты переживаний, глубоких впечатлений, свойственных здоровой психике. Это порождает чувство собственной неполноценности, что, в свою очередь, делает невыносимой самую мысль о сопернике и, следовательно, возможности сравнения у возлюбленной. Ох, как важно заниматься физической культурой!

Вторая часть романа «Чёрная корона», (а их всего четыре) начинается намного веселее. Молодые авантюристы-иностранцы, тайны алмазных кладов, коварные берега Африки, приключения и бьющая ключом жизнь. Здесь такое же разнообразие героев, как и в первой части: военные и штатские, бедный художник и популярный красавец-актер, старый моряк и девушка с высшим художественным образованием, но работающая гидом. Сперва, по контрасту, появляется ощущение, что вырвался из плена мудрых мыслей, которых уже перегруз. Жизнь бьёт ключом, пахнет солёным морским воздухом, кругом синь неба и воды: жизнь прекрасна, удивительна и все непременно закончится хорошо. Но потом я поняла, что людей разных стран волнуют по сути одни и те же вопросы,

а плохой или хороший человек, это зависит не от национальности или места жительства, а от самого человека.

– Молодежь ругают по всему миру, – пылко возразила Сандра, – это модно. Понять нас, конечно, труднее. Никому нет дела, что наше сознание раздваивается, раскалывается между грубой реальностью жизни, ее неумолимой жестокостью и той призрачной жизнью, доведенной почти до реальности искусством кино, литературы, театра или политической пропаганды. Что знает средний человек о красоте и многообразии нашей планеты, ее людей, обычаев, искусства, о великом созидательном труде на суше и на море, в горах и равнинах? Что знает он о губительных последствиях необдуманных попыток добыть больше, отдать меньше, об этом всевозрастающем в темпах разграблении природы. В одних случаях от него намеренно скрывают это многообразие, чтобы не дать ему почувствовать убожество собственной жизни. В других – тоже скрывают, стараясь спрятать неумелость хозяев общества и цивилизации.

– Хорошо, Сандра! – одобрил лейтенант Андреа.

– Молодец, Сандра! – эхом откликнулась незаметно вошедшая Леа.

– Что, получили, капитан?

– Да. надо сказать, – Каллегари закашлялся, хватаясь за спасительную трубку.

– Надо сказать, – продолжала Сандра, – что люди вашего возраста, синьор капитан, жили уже немало, видели мир, любили, сражались, им есть что вспомнить. А мы? Что ждем мы от жизни под прицелом ядерных всеуничтожающих ракет, под угрозой истребления половины мира, которое обещают безумцы? Разве не лицемерно упрекать молодежь в том, что она не хочет создавать ничего долговечного, стремится скорее взять побольше от жизни? Что мы в Европе не хотим сажать деревья и строить прекрасные дворцы? Сначала дайте нам будущее, такое же долгое, какое было у вас, на всю жизнь, а потом требуйте и упрекайте. Не дадите, то пеняйте на себя, не на нас, это вы такой мир приготовили нам.

– Приготовили. Почему? – Капитан задымил трубкой. – Вы сами должны.

– Известный разговор! Тогда не надо хвалиться заботами о будущих поколениях в парламентах. Скажите честно, что нам на них наплевать, была бы своя шкура цела.

– Глаза Сандры искрились гневом и слезами, щеки пылали.

Леа бросилась к подруге, обняла и поцеловала.

– Не надо, Сандра, милая! Я понимаю, что все это вас очень волнует, но не сейчас. И не с этими славными ребятами-моряками!

– Синьориа, – вдруг обратился лейтенант к Сандре, – вы совсем, совсем правы. И я – с вами!

Ничего не напоминает?

И ещё, то что бросилось в глаза в это прочтение, второй частью романа Иван Ефремов описал наше настоящее, ту действительность, в которой мы с вами живём сейчас. Возможно имея лучшую техническую сторону жизни, но словами

Три кита современной нашей общественной жизни: зависть, болтовня во всех её видах и покупка бесчисленных вещей.

можно смело охарактеризовать современную жизнь.

Пожалуй, большие города Европы куда демократичнее, по внешности хотя бы.– О нет, нет! – страстно возразила Сандра. – Там на улицах – бешенство автомобилей, и мне кажется, что все они дышат злобой к пешеходам, а пешеходы злятся на них. В спешке суетятся толпы безыменные и безликие, огромные дома набиты людьми, скученными в низких душных комнатах, согнувшимися над столами и станками в монотонной и нудной работе. А вечером начнется погоня за развлечениями, раздастся грохот воющей и стучащей ритмической музыки, призраки кино, экраны телевизоров, сочащиеся голубым ядом. И выпивка за выпивкой, сотни тысяч людей пропитаны алкоголем, умеряющим нервный спазм нетерпения, ожидания чего-то лучшего, что не приходит, да и не может прийти. И незаметно жизнь ухудшается и нищает, человек, стремящийся к успеху, видит, что он обманут. Квартира, которую он ждал несколько лет, оказывается дешевой клетушкой, заработок по-прежнему не обеспечивает исполнения даже скромных желаний, дети становятся не радостью и опорой, а обузой и обидой. И тогда перед человеком встает колоссальный вопросительный знак – зачем?

Но контраст этих двух частей готовит наше сознание к миксу из них в частях последующих.

Часть треть «Дар Алтая» Здесь события развиваются все резвее и вводят в сюжет все больше народа. Мы знакомимся с множеством новых людей из разных стран. И нити судьбы все теснее и теснее сплетают их жизни. Мир един и все мы его дети. Не имея возможности помочь самостоятельно, он направляет в нужный момент тех, кто такую помощь оказать может. И не важно, в чем она выражается: друзья, деньги, мудрая мысль или физическая помощь. Почти все действия будут происходить в Индии.

Для меня это с детства волшебная страна, где странная религия,

яркий контраст между богатыми и бедными, необычная философия, множество богов и возможность познать себя с помощью йоги, которая не просто физическая зарядка.

И наконец в четвертой части «Лезвие бритвы» линии судеб сходятся воедино. Наверное именно об этой части не стоит писать совсем, ибо без спойлера рассказать просто нереально. Если вы дочитали роман до этого момента и не бросили, то остановиться уже не сможете. И не надо говорить, что автор слишком уж закрутил и в жизни таких случаев и совпадений не случается. Ещё как случается! Жизнь вообще богата на сюрпризы и фокусы. Вот и в романе хэппи-энд в одном идёт паралельно с болью утраты в другом. И полученный жизненный опыт не вернет близкого человека. А истинные красота и талант всегда уязвимы.
Как и во всем романе, мудрые мысли будут способствовать развию сюжета и подведению его к логическому завершению.

Вот и я что-то увлеклась, но поймите меня правильно, невозможно много лет читать книгу и ограничиться несколькими предложениями. Я нашла благодарную публику, и даже если не заинтересовала вас настолько, что вы побежите искать роман, то возможно просто прочитаете отзыв и будете знать о том, что он есть. Чем интересен и в чем сложен. Добавлю, что кроме философствования, в романе множество научных фактов,

порой малоизвестных и очень занимательных.

. Красивые описания природы разных мест, живые диалоги и тонко прописанные характеры. Получается первая часть, как вводная в психофизиологию, сама трудночитаемая. И из-за обилия терминологии, рассуждений, и из-за отсутствия динамики в сюжете. А вот затем.

Ну и наконец я хочу поделиться несколькими моментами, которые прошли для меня незамеченными все те разы, когда я читала и перечитывала роман.

Первый момент я отмечала ранее, это отношение мужчины к женщине. С одной стороны автор шикарно разложил по полочкам, откуда растут ноги у высокомерия со стороны мужчин, и принижения положения женщин идущее с средних веков, необоснованность данной ситуации, но. Но тут же привёл пример, что знание и понимание всех этих процессов не освобождает мужчину от подобного поведения, пусть даже это герой моих девичих грез Иван Гирин.

Второй момент заключается в социалистическом строе. В романе есть и идейные коммунисты и коммунисты только по партийному билету, и как во многих других произведениях тех лет, ясно видно, что первых, идейных меньшинство. Они идут в горы и едут строить Сибирь, берутся за любую работу во благо родного государства и не требуют наград. А вот остальная часть, успешно мимикрирует под идеал советского гражданина: громко и для всех сыпет патриотическими лозунгами, призывает трудиться больше и сложнее. Тщательно выискивает недовольных и хоть в чем-то замешанных, чтобы с радостью выволочь их на товарищеский суд и устроить показательную порку. А на деле ищут место потеплее и посытнее. Им все равно что там и как развивается в стране, лишь бы это не коснулось лично их. И быстрее других они сообразили, что в таком им поможет власть. Оказавшись наверху, легче защитить себя, свой образ жизни и загнобить тех, кто попытается этого завоеванного лишить.
Так вот, читая про этих людей раньше, я искренне верила, что этот пережитки прошлого, которого не случится в следующем поколении. Меня возмущало то, что чаще всего такие люди сидят на руководящих местах и мешают своей нездоровой активностью работать остальным. Но почему я была так уверена в волшебную силу перевоспитания?! Ведь научить своих детей они могли лишь личным примером, и вырастая, те поступали так же. Так что советский строй был обречён давным давно, а коммунизм так остаётся мечтой о светлом будущем. Вот на такие размышления навел меня роман в этот раз.

Роман к прочтению рекомендую!

P. S. И именно сейчас, именно во время и после написания отзыва по роману «Лезвие бритвы» я хочу сказать спасибо своей дочери. Я зачитывала ей интересные на мой взгляд моменты. Обьясняла то, что казалось необходимым или просто полезным знанием.
Она терпеливо выслушивала меня, задавала вопросы, что-то явно не понимала, а что-было ей интересно. Даже если наш литературный диспут продолжался до двух ночи хоть какая-то польза от дистанционного обучения, не надо к восьми в школу бежать!, она не пыталась избавиться от горящей нездоровым воодушевлением меня, а разбиралась в том, что я пыталась до нее донести.

Источник

Иван Ефремов «Лезвие бритвы»

Лезвие бритвы

Язык написания: русский

Перевод на литовский: — К. Урбавичюс, Й. Станишаускас (Skustuvo ašmenys) ; 1964 г. — 2 изд. Перевод на чешский: — Б. Пршикрыл, М. Пршикрылова (Ostří břitvy) ; 1967 г. — 1 изд. Перевод на болгарский: — А. Владимиров (Острието на бръснача) ; 1971 г. — 2 изд.

Приключенческий роман «Лезвие бритвы» ставит проблемы изучения возможностей человека, резервов психики, использования знаний, добытых тысячелетней практикой разных наук, в частности хатха-йогой. В этом романе — приключения и фантастика, древняя Индия и современная Италия, могущество паранормальных способностей и поиски легендарной короны Александра Македонского. Динамичный сюжет, а главное, невероятная насыщенность научным материалом, фактами и теоретическими положениями, гипотезами и точными данными характерны для этого романа.

Это роман о духовном могуществе человека, о торжестве разума, о поисках красоты, любви и справедливости. «Ощущения красоты заложены в глубинах нашего существа», — утверждает автор и ведет читателя «по лезвию бритвы» к пониманию красоты в окружающих, в себе, во Вселенной.

Первая публикация: Иван Ефремов. Лезвие бритвы: Роман приключений. Рис. А. Скалозубова // Нева, 1963, №6, с. 3-92; №7, с. 6-92; №8, с. 51-146; №9, с. 8-84.

— Так же: Иван Ефремов. Лезвие бритвы: Отрывок из приключенческого романа // Наука и техника (Рига), 1964, №4 – с.41-45; №5 – с.41-45; №6 – с.41-45.

Лингвистический анализ текста:

Приблизительно страниц: 695

Активный словарный запас: высокий (3148 уникальных слов на 10000 слов текста)

Средняя длина предложения: 78 знаков, что близко к среднему (81)

Доля диалогов в тексте: 46%, что немного выше среднего (37%)

Издания на иностранных языках:

Доступность в электронном виде:

Вы знаете, я доволен, что прочитал этот роман. Это как съел лимон — вроде и сила воли нужна, вроде и зачем ел — не ясно, да и всем можешь говорить потом: слушайте, я съел лимон. Заодно и не чувствуешь себя совсем дураком, не один такой. Сила воли, мужество и бесполезность — вот атрибуты, характеризующие бездумное поедание кислых цитрусовых. Этот роман Ефремова даже похлеще безумной и беспощадной к здравому смыслу Таис Афинской, что, признаюсь, казалось невероятным. Серьезно сие творение воспринимать невозможно, и вот почему:

1) Скудность идей. Если искать, то можно найти глубину мысли, хотя с помощью умелой софистики можно найти что угодно и где угодно. Удивительно, но идея красоты и утраченного женского компонента нашего активного и излишне мужественного, сиречь рационального, мира мусолится автором на протяжении всей книги. Внимание! Одной книги мало! Читайте продолжение той самой единственной мысли (так и представляю ее мечущейся внутри авторского черепа: Хрясь! отразилась ото лба изнутри. Хрясь! от темечка) в несравненной Таис Афинской.

2) Диалоги ведут не герои. Автор их ведет сам с собой. Замечательно, что и индусский мудрец, и русская гимнастка, и русский ученый, и монах, — все толкают речи, достойные партработников. Во-первых, слушать невозможно. Во-вторых, любая рожа на одно лицо — тут жирный боров из Тверской области о сельском хозяйстве, тут лысый тип вроде бы из Костромской о тракторах. Или наоборот? Образы сливаются, лица сливаются.

3) Диалектика и лезвие бритвы. Я не берусь судить, насколько лезвие бритвы было затасканной метафорой в 60-х. Но простите, один раз — пусть удачно, второй — для усиления, третий — для слабоумных или заснувших между выступлением товарища из-под Рязани и каким-то слюнявым мямлей неизвестно откуда, но девятый — для кого?

Вам надоело лезвие бритвы? Только сегодня и только сейчас, безусловно новая и незапатентованная метафора — лезвие меча! Трижды отшкурит вам мозг и замозолит зрение! Диалектика — отдельный компонент бытия. По-моему любимое слово. Повторяется при любом случае, просто потому, что круто звучит. Простим сию слабость автору.

4) Несуразность. Десять мудрых старцев слушают речь о пользе коммунизма. Десять мудрых индусов слушают объяснения на пальцах о том, что есть карма. Геологи рассуждают о судьбах мира. Преступность в СССР побороли в 50-х. Капиталисты уже загнили насмерть, и только элиты сопротивляются кумачовым молодцам на медведях, вооруженным русскими балеринами.

5) Канцелярский язык. Так люди не говорят, господа.

6) Отсутствие сюжета и интриг. Вкупе с отсутствием чего-либо, кроме прокоммунистической агитации, считается за минус.

7) Говорят не герои — говорят классы. Не знаю, как вы, но я избегаю говорит от лица всех россиян, мужчин, интеллигентов, сантехников, рабочих, крестьян, ученых или людей вообще. Герои Ефремова наоборот, избегают первого лица.

8) Менторство. Вас научать жить. Ровно так, а не иначе. А если живете не так — вы вообще не человек. Безапелляционно. Напоминает путанную мораль стариков из дома престарелых — вроде как и речь связная, а сути — ровно ноль. Одни нравоучения непонятной давности и сферы применимости.

Вообще-то познавательно. Роман можно отнести к слепку эпохи. На его примере можно прямо-таки изучать, как и в какую кашу идеология пережевывает нормальный мозг. Логика? Диалектика. Сознание? Материя! Промываем мозг? Лепим среднего, полезного обществу человека с глубокими идеалами добра и красоты!

В книжных магазинах эта книга попадается на полках научной фантастики, куда её кладут скорее по инерции, считая, что раз Ефремов написал фантастический роман «Туманность Андромеды», то и остальное его творчество является фантастикой. Встречается и на полках приключенческой литературы — это вполне справедливо, т.к. в книге имеется по меньшей мере два приключенческих сюжета — о поиске сокровищ и о вызволении индийской красавицы из плена у кинопродюсера. Но однажды я встретил эту книгу на полке с эзотерикой. Тогда я не придал этому значения — объяснил это для себя тем, что возможно есть какой-то однофамилец Ивана Антоновича, который каким-то образом связан с такого рода литературой. И вот я прочитал эту книгу и понял, что человек, положивший эту книгу на полку с эзотерикой, был с ней знаком и понял её лучше других.

Высказаться однозначно об этой книге я не могу. Хорошая книга или плохая? Понравилась или нет? И хорошая и плохая и понравилась и нет. С одной стороны, автора можно безусловно причислить к разряду подлинных гуманитариев, обладающих обширными знаниями истории и культуры. И уже только поэтому читать книгу было интересно — не каждый день встретишь настолько глубоко образованного и эрудированного человека. Эрудит обладает обширными знаниями, а каждый фрагмент одного знания наслаивается на другой, образуя единую взаимно согласованную детальную картину мира. Интересно познакомиться с его представлениями о мире, с его философией жизни. С другой стороны, высказывая свои представления автор часто увлекается и скатывается в назидательный нравоучительный тон. Типичная речь изобилует фразами вроде «Мы ещё только начали понимать. », «Нам ещё многое предстоит узнать. », «Мы только начали забывать. » Собеседники при этом кажутся либо статистами, выбрасывающими дежурные фразы, либо копиями оратора, в любую минуту готовыми подменить его и продолжить речь точно с того места, на котором остановился предыдущий оратор.

Если говорить о лезвии бритвы, то и сама эта концепция, на мой взгляд, символизирует тупик, исчерпание возможностей для развития. В ТРИЗ — теории решения изобретательских задач, решение любой задачи начинается с формулировки противоречия вида «нужно чтобы было А, но нельзя чтобы было А». Обычное решение балансирует между крайностями, а хорошее решение выходит за рамки противоречия и обращает вред на пользу. Именно поэтому концепция «лезвия бритвы» чаще говорит о бессилии, чем о совершенстве. К тому же, в реальности остриё лезвия может и должно оказываться достаточно широким, чтобы система сохраняла устойчивость и способность приспосабливаться к изменяющимся условиям. Возьмём простой пример. Температура здорового человеческого организма — 36,6 градуса Цельсия. Но человек в лёгкой одежде может сравнительно легко переносить колебания температуры от 15 до 40 градусов Цельсия. Далее, если все люди обладали бы одинаковой способностью переносить колебания температурного режима, то при любом изменении климата или переселении в другой климатический пояс, они быстро бы вымирали. Поэтому часто совершенство определяется не балансом на остром краешке, а большим запасом устойчивости. Ефремов говорит о том, что человечество эволюционировало в условиях постоянной физической нагрузки, что эволюционно обусловило совершенство тела человека. В то же время современные учёные говорят о том, что человечество жило в условиях непостоянного доступа к пище. Именно поэтому современные люди страдают ожирением — это так проявляет себя выработанная сотнями тысяч лет эволюции способность переживать долгие периоды голода за счёт жировых запасов, сделанных в периоды сытой жизни. Тот самый запас устойчивости.

Приключенческая составляющая в книге довольно скромная. Наиболее целостная, большая и непрерывная история — это приключения итальянцев, отправившихся за алмазами на Берег Скелетов. Вторая история, посвящённая спасению индийской красавицы, оказалась несколько смазанной, поскольку именно посредством неё происходит связывание между собой отдельных сюжетных линий. В этой части слишком много действующих лиц, часть из которых появляется очень кстати, делает своё дело и немедленно исчезает в неизвестном направлении, а часть — долгое время околачивается вокруг да около, не внося в развитие сюжета почти никакого существенного вклада. Всё-таки большую часть книги никаких особых приключений не происходит.

Стоит ли читать книгу? Стоит. В современной литературе такие эрудированные авторы, можно сказать, практически не встречаются. Однако нужно приготовиться к тому, что книгу читать будет тяжело. Но мне этот роман читать было всё-таки гораздо проще, чем роман «Таис Афинская». Если здесь ещё есть какая-то приключенческая часть и интрига, то в «Таис Афинской» есть только сменяющие друг друга красочные картины.

Поймал как-то случайно себя вот на какой мысли. Ну примерно помню, о чем «Туманность Андромеды». И о чем «Час быка». И о чем «Таис Афинская». Ну разумеется, достаточно смутно, ведь все это читал примерно 50-55 лет тому назад. Но хоть какие-то воспоминания остались. Но вот о чем «Лезвие бритвы» — совершенно не помню, словно никогда не читал, а такого со мной практически не бывает.

Летом на даче разыскал том из собрания сочинений, решил перечитать. И понял, почему в голове ничего не сохранилось. Ну какие-то эпизоды в памяти при чтении всплывали, но именно — эпизоды, какие-то сценки, какие-то реплики персов. А на главный вопрос — о чем книга. пожалуй, и снова не смог бы ответить.

Так в чем же проблема? А в том, что, во-первых, очень эклектично написано. Не побоюсь сказать, по принципу — «что есть в печи, то на стол мечи». Словно автору хотелось в одно произведение втиснуть все наработки, все идеи, которые у него к этому моменту накопились. И это желание, на мой взгляд, тут сыграло в минус. Произведение совершенно не производит впечатление целостного, словно в одну книгу втиснули заготовки на несколько книг.

И второе. Сразу говорю, можете кидать в меня тапки. Хотя, с другой стороны, «кто из вас без греха — пусть первый кинет в нее камень» (с)

Так вот, с точки зрения писательской техники. Да, именно писательской техники, а не оригинальности идей, глубины каких-то философских мыслей — это я сейчас оставляю в стороне. Так вот, с точки зрения чисто писательской техники — написано. ну прямо не могу выговорить. Скажу помягче — очень слабо.

Ну прямо никуда не годно. Просто одна за другой типичные ошибки начинающего автора. Во-первых, наверное, две трети текста — это пространные диалоги и монологи. Во-вторых, совершенно не запоминающиеся персонажи. При этом что автор уж слишком много персов натолкал. Особенно проблемы с «индийской» частью, учитывая многоэтажные имена индусов. В третьих, полное неумение автора выдерживать сколь-либо достаточный темпоритм. Причем проблемы и с темпом, и с ритмом.

Даже Гирин — главгер — по сути некий резонер, бесконечно вещающий какие-то истины. Еще раз — я сейчас оставляю в стороне анализ высказываемых автором мыслей и гипотез. Я оцениваю исключительно технику писателя, а не глубину высказываемых гипотез.

Ну в результате — очень затянуто, очень скучно, просто заставлял себя уж как-то дочитать до конца. Возможно, в 1963 году какие-то моменты смотрелись куда выигрышнее, ну что мы тогда знали о йогах? Это потом пошел, как сказали бы сейчас, некий хайп.

С другой стороны, ну во сколько лет я читал «Лезвие Бритвы» — ну в 14-15. Когда все впитывал как губка. А вот ведь ну никак произведение в голове не отложилось. Поэтому не могу даже оценку моему тогдашнему восприятию дать, поскольку совершенно книга в голове не отложилась.

Словом, сейчас перечитал с огромным трудом, просто продираясь через бесконечные страницы этого толстенного тома.

Еще раз, чтобы закончить. Как человек сильно пожилой, я прекрасно сознаю заслуги И.Ефремова и его место в советской фантастике. И я не оцениваю в данном случае глубину его знаний как ученого, и оригинальность высказываемых идей. Я смотрю сейчас на книгу только под одним углом — КАК это написано. Поэтому оценку не буду ставить. Ведь не совсем правильно оценивать некое произведение только с одного ракурса. Но как по мне — это даже не назвал бы художественной литературой. Скорее, научно-популярной, написанной в довольно свободной форме.

«Лезвие Бритвы» — самое большое по объему произведение Ефремова. Это действительно «роман приключений» и, в большой мере, приключений мысли. Ефремов, как известно, считал его своим лучшим, любимым романом, несмотря на многочисленную критику, в основном, профессиональных критиков и писателей. Мне кажется, что одна из причин такого отношения писателя к своему творению заключается в том, что в «Лезвии» речь идет о его современниках, или, шире говоря, о современности со многими её животрепещущими проблемами. А ведь, как бы то ни было, степень эмоциональной вовлеченности писателя (речь, очевидно, идет именно о писателях, а не о производителях псевдолитературного хлама) в судьбы современников по естественным, так сказать, причинам всегда будет выше, чем в судьбы далеких предков или гипотетических потомков. (А вот для читателей такой вывод, пожалуй, менее справедлив (?))

Но современность интересует Ефремова не только сама по себе. В ней он видит живое развитие и истоки будущего, которое мыслилось ему коммунистическим. Об этом говорят строки из письма В.И. Дмитревскому.

«Сущность «Лезвия» в попытке написания научно-фантастической (точнее — научно-художественной) повести на тему современных научных взглядов на биологию, психофизиологию и психологию человека и проистекающие отсюда обоснования современной этики и эстетики для нового общества и новой морали. Идейная основа повести в том, что внутри самого человека, каков он есть в настоящее время, а не в каком-то отдаленном будущем, есть нераскрытые могучие силы, пробуждение которых путем соответствующего воспитания и тренировки приведут к высокой духовной силе, о какой мы мечтаем лишь для людей отдаленного коммунистического завтра. То же самое можно сказать о физическом облике человека. Призыв искать прекрасное будущее не только в космическом завтра, но здесь, сейчас, для всех — цель написания повести».

А формирование этих «могучих сил», по Ефремову, началось еще десятки тысяч лет назад у наших предков.

В книге, конечно, имеются, свои «приметы времени». Например, такие малосимпатичные персонажи как Дерагази и Трейзиш иной раз кажутся сущими «младенцами» по современным меркам, не говоря уже об Иво Флайяно. Несколько натянутым, на мой взгляд, выглядит и способ «внедрения» Таты в семью Иверневых. Образы явно отрицательных персонажей, построение детективной интриги — не самые сильные (правда, это не значит — откровенно слабые) стороны Ефремова-писателя, что и понятно. Но чисто приключенческий накал повествования высок, особенно в главах об Индии. В этих главах об Индии (они же, на мой взгляд, самые удачные литературно) очень красивы описания гималайских пейзажей. Я думаю, Ефремову здесь помогли его путешествия по пустыне Гоби, описанные в «Дороге Ветров» (о широком использовании гобийских реминисценций в ефремовской прозе писал А. Шалимов). В описаниях бытовых деталей Ефремов проявляет себя как большой мастер слова. Это видно уже в первой главе романа. И здесь же, с самого начала, начинает проявляться узнаваемый ефремовский стиль — бытовые и прочие детали перемежаются с мыслями и выводами самого общего плана. Очень достоверно описаны картины палеолитического мира, открывшиеся сибиряку Селезневу. Но, пожалуй, еще больший мастер Ефремов в передаче оттенков человеческих чувств, включая и самые высокие. Здесь его отличает лаконичность, даже некоторая суровость.

Диалоги и монологи Гирина и Симы (и прочих персонажей тоже) кажутся иногда несколько ригоричными и книжными. Несколько непривычно читать, как Сима рассказывает Гирину о правильной женской «породе», и в доказательство демонстрирует полное отсутствие волосков на голени. А влюбленный в нее Гирин добавляет, что этот признак справедлив и для мужчин (!). Часто герои выступают в роли декламаторов. Забавно представлять, как Сима перед телекамерой бодро и уверенно живописует стиль советских девушек в одежде в противовес «западным», а Мстислав Ивернев мельком весьма критично оценивает Джину Лоллобриджиду. А ведь в это время даже в столице Советского Союза стиль основной массы населения определялся не столько личным вкусом и достатком, сколько тем, что обозначается словом «дефицит» и прочими внешними ограничениями, часто выдаваемыми за сознательный выбор. Впрочем, это не искажает сути эстетических взглядов Ефремова. И всё же персонажи книги выглядят живыми людьми, а не, как говорят, плакатными образами. Автор слегка идеализирует своих героев и советское общество (намеренно?), что в таком «интеллектуальном» романе как «Лезвие Бритвы» выглядит, на мой взгляд, простительным, хотя нельзя, может быть, отнести это к безусловным достоинствам книги.

Как всегда у Ефремова, настоящие люди занимаются настоящим делом, или находятся в поиске своего пути. Многие из них очень молоды, но одновременно очень далеки от инфантилизма. Вообще, они живут как СВОБОДНЫЕ люди, то есть, УПРАВЛЯЯ своей жизнью. В этом, пожалуй, тоже литературная примета эпохи, на мой взгляд, положительная. В любимом романе Ефремова, я думаю, просто не могли не появиться (даже дважды!) образы художника-скульптора и вдохновляющей его модели. Вспоминаются и Антенор из «Каллиройи», и Пандион, и Карт Сан из «Туманности Андромеды». Впоследствии появятся тормансианский скульптор, создающий статую Фай Родис, и античные скульпторы в «Таис Афинской». А профессия Мстислава Ивернева — горный инженер, напоминает об одной из специальностей самого Ефремова. В романе вообще много информации о геологах и геологии, которую мало где можно так запросто почерпнуть. Много в книге и этнографических сведений — тоже своеобразный ефремовский «конёк», максимально проявленный в «Таис Афинской».

Мировоззренческие идеи Ефремова наиболее ярко выражены через слова и мысли Гирина и Витаркананды. Эти идеи, может быть, представляют наибольшую ценность или, если угодно, интерес в книге. Не следует только воспринимать их как догматическую декларацию автора. Главное — это постоянный поиск понимания сути каких-либо явлений и их взаимосвязи, развитие высших человеческих качеств. И здесь возникает вопрос: устарели ли главные идеи Ефремова, архаичны ли они, как то заявляют некоторые читатели? На мой взгляд — ни в малейшей степени. Опровергнуть ефремовские утверждения могло бы только развитие реальной жизни, рассматриваемой в аспекте строгой науки, философии, искусства, социологии, медицины и т.д. Причем, и это главное, не просто опровергнуть (отвергнуть), а предложить свои парадигмы, более близкие к истине. А этого, насколько я понимаю, пока не произошло. Как справедливо заметил Гирин в романе: «… спорная книга — напишите другую, с других позиций, спорная теория — создайте другую. Причем по тем же самым вопросам и предметам, не иначе». Да и тот же Дерагази в гипнотическом трансе, в который его погрузил Гирин, излагает простые, но довольно интересные (и современные!) социологические выводы. Гирин и Витаркананда — олицетворение в книге, если можно так выразиться, мудрости Запада и Востока, две стороны одной медали, которая есть истина, точнее, её поиск.

Размышления Ефремова о красоте не ограничиваются одной лишь биологической целесообразностью. Он всесторонне, на различном материале пытается исследовать это понятие. Здесь уместно вспомнить прекрасную и очень полезную для понимания данного вопроса статью А.Ф. Бритикова «Целесообразность красоты в эстетике Ивана Ефремова». Так, рассказывая о найярских племенах, Ефремов не забывает и такой «непреходящий» вопрос, как связь сексуальной жизни и экономики.

Это «исследование» вопроса о красоте проводится Ефремовым с присущей ему особой эмоциональной интонацией. Проницательный взгляд автора (придумавшего Академию Горя и Радости) часто обращается к взаимосвязи красоты и гибели, что находит и прямое свое отражение в сюжете романа (гибель Тилоттамы). Эта связь, по видимому, имеет глубокий, не осознаваемый до конца смысл, но отображаемый, тем не менее, как в «высоких», так и в более «популярных» образцах искусства. Позволю себе привести такой пример — слова из одной известной песни (экранизация «31 июня»):

Так было в мире всегда,

Так будет в мире всегда.

Вслед за беспечным летом

Осень приходит следом,

Рядом со счастьем ходит беда.

Витаркананда говорит Даяраму: «Сейчас нет меры страдания в этом мире». И может быть, эти мысли в какой-то мере послужили Ефремову отправной точкой в его концепциях «инферно» и «стрелы Аримана», изложенных позднее в «Часе Быка». В статье-интервью «Как создавался Час Быка» Ефремов говорил, что начал обдумывать этот роман с начала 60-х годов.

Взгляды Ефремова на христианскую религию и церковь (речь не только об инквизиции), может быть, слишком категоричны, но заслуживают уважения и пристального внимания, так как выглядят последовательными и логичными. Как мне представляется, в конечном счете речь идет о том, что «христианская цивилизация» оказалась не в силах указать человеку его истинный смысл жизни, указать «выход из инферно». В итоге — сплошные «тупики». Не это ли мы наблюдаем сейчас в Европе, в мире вообще? В наиблагополучнейшей Финляндии самый популярный продукт, я слышал, — «набор от похмелья».

Среди всего прочего, отмечу один интересный момент. В романе описан случай выздоровления онкологического больного с помощью «психики». Ефремов, как того и требуют художественные каноны жанра, показал этот эпизод (и другие подобные) намеренно несколько преувеличенно, может быть, «приукрашенно». Но, во-первых, не будем забывать, что «Лезвие Бритвы» — отчасти, и фантастический роман. Во-вторых, в этом же эпизоде Ефремов устами Гирина предостерегает от поспешных выводов и лженауки в лице медицины. Наконец, такой скептик как С. Лем, в своей «Сумме Технологии» указывал на существенное влияние психики, а именно, желания выздороветь, победить болезнь, на течение серьезных (смертельных) заболеваний. Он писал об этом как об установленном, хотя и непонятом, не объясненном строго наукой явлении. Уж кто-кто, а и Ефремов и Лем были далеки от веры в мистическое чудо. Так, к примеру, Ефремов, устами Гирина, хотя и вскользь, но «разоблачает» «чудеса» В. Мессинга. Вообще, у Ефремова эпизоды и сцены, где идет борьба человека (врачей) со смертью написаны с какой-то особенной торжественностью, вспомнить хотя бы сцену спасения Рен Боза в «Туманности Андромеды».

Эта книга очень индивидуальна и оригинальна как по тематике, так и по структуре (композиции). Высказывались мнения, что роман «Лезвие Бритвы» выглядел бы лучше с литературной точки зрения, будь он написан в виде цикла новелл. Трудно сказать, но лично я такого мнения не разделяю. Для меня эта вещь ценна именно в ее существующем виде. Несколько, казалось бы, далеких друг от друга, сюжетных линий как бы подталкивают читателя к мысли о сложности и многообразии мира, который, тем не менее, управляется строгими общими законами, доступными человеческому познанию. Случайность и закономерность диалектически проявляются в судьбах героев романа, иногда — удивительным образом. Кажется, что рамки романа действительно тесны для «Лезвия» — не всегда выдержана стилистика, довольно много и чисто дидактических рассуждений. Но с другой стороны, можно сказать, что любые рамки по определению тесны для полноценного отражения всей сложности жизни в литературе. А в «Лезвии Бритвы» для такого отражения находятся порой удивительно точные и волнующие слова. Вообще, книги Ефремова подтверждают давнее наблюдение о том, что подлинно значительные литературные произведения не умещаются в определенные рамки, формальные классификации и т.п.

Некоторых читателей раздражает «коммунистическая идеология», якобы присутствующая в романе как некий мешающий, искажающий «правильный» взгляд на мир, элемент. Такие читатели, на мой взгляд, не понимают, что эта «идеология» суть неотъемлемая часть ефремовского мировоззрения, в котором целесообразность физической красоты имеет прямую связь (и даже аналогию) с целесообразностью («красотой») социального устройства. Красота служит ориентиром человеку, как в личных, так и в общественных отношениях — так я понимаю идею Ефремова. Стоит ли говорить, что коммунизм Ефремова и коммунизм СССР — не одно и тоже? (К слову, нынешним критикам, стоило бы задуматься, что лучше, коммунизм СССР или, скажем, ельцинская или даже путинская Россия?) Речь, по сути, идет о соотношении эволюционных и инволюционных тенденций в развитии общества, как заметил А.Ф. Бритиков в письме Ефремову по поводу «Часа Быка». Вообще говоря, «Лезвие Бритвы», как всякое стоящее произведение и должно вызывать вопросы и давать повод для споров по самым разным темам. В этом одна из причин долгой жизни книги. Но противоречивые оценки романа возникают, на мой взгляд, просто потому ещё, что часто читатели снижают художественную ценность произведения из-за того лишь, что персонажи придерживаются ошибочных, с точки зрения этих читателей, идейных (идеологических, этических, эстетических и проч.) воззрений. Они, эти читатели, готовы были бы дать автору добрый совет типа: «Послушайте, ну сколько можно об одном и том же и с таким умным видом? Книги так не пишутся. Люди так не говорят!» и т.д. Едва ли это правильный подход, ведь он выдает собственную идеологическую «зашоренность», узость кругозора, может быть. Но в конце концов, каждый прочтёт именно ТУ книгу, какую хочет, даже если это один и тот же текст.

Кому-то может показаться, что Ефремов в «Лезвии» больше философ, чем писатель-беллетрист. Я думаю, это всё то же обманчивое впечатление, возникающее по причине, в целом, непривычной для художественной литературы (но обычной у Ефремова) насыщенностью текста научными, антропологическими, «философскими», «культуроведческими» и прочими сведениями. Один из советских философов (по фамилии Ильенков) заметил, что занятия философией вообще неизбежны для человека, т.к. философствовать и просто думать, по-сути, одно и то же. Для полного понимания «Лезвия» требуется особенно вдумчивое отношение к этому тексту, в чём, кстати, помогают аудиокниги.

По мере прочтения романа проникаешься все большей симпатией и к автору и к его героям. Жаль расставаться с ними в конце. «Лезвие Бритвы», несомненно, можно отнести к разряду классической литературы двадцатого века. Пользуясь терминологией Э. Фромма, по-видимому, ценимого Ефремовым, можно сказать, что чтение таких книг «может быть продуктивным и вызывать внутреннее сопереживание — то есть представлять собой чтение по принципу бытия», а не потребления. Осмелюсь сказать, что эта книга будет полезна молодым людям, находящимся на стадии формирования своего мировоззрения.

Хотелось бы также отметить радиоспектакль, созданный по роману — дух времени передан очень удачно, хорошо обозначены образы героев. Игра актеров придает тексту большую художественную выразительность, живость и убедительность. Хороша и аудиокнига от «Ардис». С. Кирсанов хорошо исполняет произведения Ефремова (он же читал «Туманность Андромеды»).

Пятьдесят лет прошло с тех пор, как опубликован роман «Лезвие бритвы». Сразу после издания в газетах и журналах возникло множество отзывов о романе, письма шли непрекращающимся потоком. Но – увы! – за полвека не появилось обстоятельного литературоведческого исследования. «Туманности Андромеды» и рассказам повезло больше – о них успели подробно написать в книге «Через горы времени» Е.П. Брандис и В.И. Дмитревский.

За первым изданием романа читатели буквально гонялись, в библиотеках выстраивались годовые очереди. На чёрном рынке экземпляр стоил 30—40 рублей. Огромная сумма, треть зарплаты молодого инженера! Счастливым обладателям книги завидовали. В середине семидесятых желание прочитать и перечитать роман не иссякло; в конце восьмидесятых, в годы массового прорыва информации, когда тиражи Ефремова стали исчисляться миллионами, «Лезвие бритвы» мгновенно покидало полки магазинов, показывая подлинный читательский интерес.

Книгу стремились прочитать и школьники, и зрелые учёные.

Авиаконструктор П.В. Цыбин рассказывал о Королёве: «Дома у Сергея Павловича… я видел и книги И.А. Ефремова. Однажды Сергей Павлович неожиданно вышел ко мне с книгой – это было «Лезвие бритвы» – и спросил меня: «Ты читал эту книгу?» Я говорю: «Нет, не читал». – «Обязательно прочти! Здесь есть над чем подумать»».

Неудивительно, учитывая отношение Главного Конструктора к точности и красоте. Если рабочий при сварке делал прочный, но неровный шов, то Королёв требовал исправить его, сделать приятным глазу. Это была не причуда, но выстраданное жизнью понимание: в некрасивом чаще таится скрытый дефект, порой имеющий значение лишь во взаимном усилении с другими, незначительными, казалось бы, небрежностями. В целом же ослабляется вся структура.

Роман, сыгравший огромную роль в самоосознании общества, повлиявший безусловно на каждого читателя, необходимо осмыслить, провести основательный анализ. Это ещё предстоит сделать. В нашей книге мы дадим лишь краткий очерк.

«Лезвие бритвы» – творческий эксперимент, в котором три сюжетные опоры – русскую, итальянскую, индийскую – замыкает встреча всех главных героев в Индии. Ефремов, безусловно, в выборе сюжетов и антуража ориентировался в первую очередь на современную ему молодёжь – в массе своей детей войны, многие из которых вынуждены были работать, часто не имея материальной возможности продолжать образование, рвались в институты, мечтая двигать страну вперёд. Многие приезжали в города из деревень, стремились к знаниям и упорно искали их. Этих людей и видел перед собой Иван Антонович, создавая масштабное полотно, по которому пролегали маршруты его героев. Чтобы облегчить восприятие сложного теоретического материала, ради которого задумывалась книга, он выбирает форму приключенческого романа.

Попробуем поставить себя на место молодых людей начала шестидесятых годов. Тогда в «Лезвии бритвы» практически каждая страница окажется для нас ошеломляюще новой – причём на всех уровнях восприятия.

Для начала возьмём итальянскую сюжетную линию.

Иван Антонович переписывался с многочисленными зарубежными друзьями, принимал их у себя в гостях, получал из-за границы журналы – одним словом, он достаточно хорошо представлял себе мир западного капитализма, отделённый в те годы от СССР холодной войной и железным, лишь изредка приподнимающимся занавесом. Среду западных актёров и художников, почти совершенно не знакомую советскому читателю, но безумно притягательную, он и выбрал для изображения. Яхта «Аквила», принадлежащая знаменитому актёру Иво Флайяно, «мисс Рома» – его богемная подруга Сандра, пара аквалангистов – художник Чезаре Пирелли и отважная ныряльщица Леа плюс суровый капитан Каллегари – всё это неумолимо должно было привлечь читателей – любителей приключений. Плавание по Атлантическому океану, опасные погружения в аквалангах, алмазы Берега Скелетов, затонувшие в древности суда, таинственная корона, великолепный Кейптаун, который многим был известен только по песенке «В Кейптаунском порту…» – даже отдельно взятый сюжет из подобных ингридиентов был обречён на успех. Добавить к этому пылкость итальянцев, связь без любви, развенчание киногероя, любовь и ревность благородного лейтенанта Андреа – и становится понятно, почему даже сотрудницы телефонной станции, где чета Ефремовых добивалась установки домашнего телефона, просили Таисию Иосифовну принести им хоть один экземпляр «Лезвия…».

Индийская линия не менее привлекательна. Древние монастыри Ладакха, громады Каракорума и Гималаев, общение с гуру, необычайные испытания духа, природа равнинной Индии, храмы Кхаджурахо, любовь к прекрасной танцовщице-найярке, оказавшейся артисткой кино и практически рабыней продюсера. Скульптор Даярам, любя Амриту Тилоттаму, испытывая жгучее чувство ревности, ищет избавления от него в удалённом монастыре Тибета, затем с помощью итальянцев и местных йогов похищает возлюбленную у продюсера и, уединяясь в домике на берегу океана, ваяет статую апсары. А русский геолог становится их товарищем.

Индия в шестидесятые годы была, пожалуй, даже более закрытой для советских людей, чем мир Запада – из-за внутренних распрей и противостояния на религиозной и социальной почве. Эта страна с её красочным, необычным для северян видом, многоликая, исполненная тайных знаний, дававших посвящённым могущество, чрезвычайно привлекала советских людей. Книги о йоге, о древних знаниях и искусстве Индии в СССР были столь редки, что главы «Лезвия бритвы» досконально изучались читателями как единственный источник столь желанных сведений.

Русская часть романа рождала в читателях ощущение тайны. Вроде бы, всё просто: действие происходило в хорошо знакомой стране, однако и герои, и события казались читателям необычайными, словно плотно облегающий душу футляр быта вдруг рассыпался прахом и явственно проступили контуры совершенно иных, непривычных отношений и явлений. Герои Ефремова были совершенно не похожи на знакомых всем героев производственных романов. Они не добивались перевыполнения плана, не поднимали целину, но сосредоточенно и увлечённо занимались наукой, гимнастикой, танцами, во время дружеских застолий обсуждали новости из разных областей знания. Знакомые незнакомцы – так воспринимались они простыми читателями. Среди обыденных действий – работы, посещения поликлиники, встреч с друзьями – возникали поступки, которые вызывали жгучий интерес. Оказывается, молодая женщина может всерьёз заинтересоваться зрелым мужчиной. Оказывается, любовь к чаю может сблизить людей (абсолютный нонсенс для страны, где не было культуры чая!). Оказывается, на свидании с мужчиной можно свободно говорить о любимых картинах, о танцах и музыке, а деньги, выигранные в лотерее, потратить не на вожделенный для большинства ковёр или диван, а на трёхдневное путешествие в весенний Крым!

Завораживал образ Ивана Гирина – поразительная исследовательская деятельность, которую он вёл сверхурочно на свой страх и риск, способность к медицинской диагностике и гипнозу, знание психологии и самоконтроль. В отличие от исполненного ревности чувства в итальянской и индийской части Гирин и Сима создавали совершенно иной образ любви, построенный на глубоком понимании, уважении и отсутствии чувства собственности, на котором зиждется ревность. Советский кинематограф пятидесятых – начала шестидесятых годов состоял из картин, где любовь представлялась в многочисленных эмоциональных всплесках наивной страсти и диковатой ревности на фоне деревенских или заводских пейзажей. Гирин, Сима и Мстислав Ивернев с его любовью к Тате выглядели на этом фоне как инопланетяне. Даже введение в русскую часть шпионской темы вызывало меньше интереса, чем духовные облики главных героев.

Русская часть единственная имеет глубокое обращение к прошлому, многоступенчатое, если учитывать пролог, в котором мы попадаем в 1916 год, на выставку самоцветов Алексея Козьмича Денисова-Уральского. Здесь завязывается сюжетная нить всего романа, связанная с редким загадочным камнем, здесь же мы встречаемся с автобиографическим образом – мальчиком Ваней. Второе погружение – в знойное лето 1933 года, когда студент Гирин, выполняя первое самостоятельное исследование, оказался на Волге, где встретился с Анной (сам Ефремов впервые оказался на Волге в 1934 году). Читатели шестидесятых годов, в большинстве своём ещё связанные корнями с деревней, узнавали реалии уходящей жизни, близко к сердцу принимали трагическую историю талантливой девушки. Интеллигенция же как откровение восприняла описанный автором обычай омовения в росе – на заветной поляне, где когда-то стояли древние идолы.

Ещё одной временной ступенью становится Великая Отечественная война. Под Москвой, уйдя на фронт добровольцем, погибла Анна, через некоторое время погиб его друг – скульптор, ставший мужем Анны. Сам Иван Гирин отдал войне и её последствиям огромную часть жизни, много лет служа хирургом, главным врачом госпиталя.

Неизмеримо углубляют хронотоп всего романа видения охотника Селезнёва (подобно Аллану Квотермейну из романа Хаггарда «Ледяные боги», вдохнувшему пары особого растения и ощутившего себя первобытным охотником), запечатлённые в ходе эксперимента по высвобождению наследственной памяти. Как вехи ушедшего, но не исчезнувшего прошлого человечества воспринимаются образы тибетских монастырей, храмы Кхаджурахо, тантрические обряды и история исчезнувшего флота Неарха.

В том, что три сюжетные линии романа в итоге сходились воедино, нет нарочитости или искусственности. Главным героям присущи честь, благородство, восхищение красотой, стремление к знаниям.

Три части, несмотря на своеобразие сюжетов, не выглядят чуждыми, разнохарактерными: их объединяет авторский взгляд, постоянное осмысление фактов, событий, чувств, испытываемых героями. Лекционный материал, которым особенно нагружена русская часть, должен был, по мысли автора, служить важнейшей цели: только знание может стать основой духовного самовоспитания, без которого невозможно пройти лезвием бритвы – узкой дорогой к коммунистическому обществу («Эпилог»).

Распространено утверждение, что прототипом Ивана Родионовича Гирина стал Алексей Петрович Быстров, и слова самого Ефремова в предисловии ко второму изданию это вроде бы подтверждают. Но не стоит вырывать их из контекста ситуации жизни:

«Среди множества писем, мною полученных, больше всего волновали меня трагические просьбы о помощи в болезнях. Читатели принимали меня за врача или, во всяком случае, просили познакомить их с прототипом главного героя.

Заранее должен сообщить, что я сам – не врач, а прототипом Гирина послужил мой покойный друг, врач и анатом, ленинградский профессор А.П. Быстров, который, увы, уже не придёт ни к кому на помощь».

Разумеется, заявлять во всеуслышание о писании портрета с себя было бы не очень корректно. Какие-то качества, общие у Гирина с Быстровым – скажем, пресловутая способность к диагностике – была в наличие и у самого Ефремова, пусть и не в такой ярко выраженной, профессиональной форме. Конечно, Гирин, как и Быстров, был военврачом. От Быстрова же Гирину досталось и умение играть на пианино: обоим хорошо думалось под музыку.

Однако в большинстве черт образ Гирина имеет автобиографичный характер.

Быстров был человеком нелюдимым, Гирина же мы видимо в постоянном общении. Трудно узнать невысокого, остроумно-язвительного, лысоватого Быстрова в большом надёжном Иване с неторопливой речью и отточенными жестами.

Могучая фигура с широким костяком, стремление проникнуть в сферу бессознательного, потрясающая работоспособность и задатки необычных способностей, круг интересов, дружеские связи и отношение к Симе, в образе которой воплотилась Таисия Иосифовна. Обобщающие формулировки, фокусировка идей и глубокая внутренняя уравновешенность – всё это, конечно, черты, присущие прежде всего самому автору. И даже привычка убегать от огорчений в зоопарк принадлежит Ефремову.

В этом ключе крайне любопытен ещё один заход: в прологе, после философского вступления о судьбе и ключевых событиях, открывающих её новый виток, рассказывается о выставке, где в одном помещении находятся серые камни – немые герои романа, и голубоглазый мальчик Ваня, полный внимания и замирающий перед красотой разнообразных драгоценных минералов. Само собой воспринимается этот мальчик маленьким Гириным, но… тому в момент проведения выставки было всего два годика, и это явно не он. Зато другой мальчик Ваня – Ефремов – из всамделешнего мира – вполне мог посетить такую выставку в 1914 году. Здесь мы видим уникальный для Ефремова приём, который положил во главу угла всего своего творчества другой выдающийся писатель – Владислав Петрович Крапивин. Речь идёт о скрещивании двух реальностей и рождении благодаря этому невероятной и непредсказуемой третьей, которой словно сообщается дополнительное измерение. Мир, в котором происходят такие превращения и пространственные наложения, Крапивин назвал… Великим Кристаллом.

Думается, причин, из-за которых Ефремов отвёл внимание от себя, несколько. Ему важно было добрым словом помянуть ушедшего друга, привлечь внимание к его личности. С другой стороны, в письмах люди просили о помощи, а Ефремов не мог её оказать. И вынужден был перенаправить часть потока со своей персоны на ушедшего друга.

Во второй половине восьмидесятых годов, во времена перестройки, когда произведения Ефремова вернулись к массовому читателю, восприятие романа оставалось таким же острым, вызывало те же животрепещущие темы и вопросы. Только в обществе уже не было порыва самоотвержения, стремления жить ради прекрасного коммунистического будущего, на первый план выступили вопросы совершенствования – не ради общего блага, а ради возвышения личности. И тут «Лезвие бритвы» давало обильную пищу для умов и сердец.

Минуло ещё четверть века. Прекратил своё существование Советский Союз, в России воцарился олигархический капитализм, и все прежние реалии западной жизни контрастно и отчётливо проступили в повседневности, напоминая слова Леа о судьбе молодёжи, которая живёт без будущего. Молодых читателей начала XXI века уже не удивляют сцены на яхте знаменитого киноактёра, их скорее удивит поведение Гирина, который безвозмездно работает ради научных открытий и не берёт денег за лечение больных. Песочные часы перевернулись. Там, где было узко, стало широко. В шестидесятые ничего не знали о йоге – сейчас, во многом благодаря интернету, доступны любые сведения, однако это создало ощущение лёгкости обретения, что привело к поверхностности, не позволяющей в полной мере оценить дарованное. Хочешь спрятать хорошо – положи на видное место. В сплошном информационном шуме почти не остаётся места для глубоких раздумий и вчувствования в предмет, необходимых для духовных практик.

Современный читатель, умеющий сосредотачивать своё внимание, разглядит в «Лезвии бритвы» все достоинства, которые не померкли, а только ярче заблистали за полстолетия. Иван Антонович надеялся, что появится много подобных книг, сплавляющих воедино интригу и знание. Однако «Лезвие…» так и осталось уникальным произведением подобного рода.

Ефремов продолжает двигаться в направлении, которое критики после публикации рассказов о необыкновенном назвали приключениями мысли. Мысль здесь следует воспринимать литературным персонажем, имеющий свою судьбу и психологию, она втянута в многоуровневые отношения в своём мысленном социуме. Диалектика души Толстого на века останется образцом, а «детективы для домохозяек» — анекдотом-приговором для нашего времени. Так творческая мысль должна иметь сложную разветвлённую структуру, быть осознана, а значит – выражена в слове. И уже в силу этого неизбежно противоречива и захватывающе динамична.

Умение насладиться приключениями мысли – искусство, которое необходимо оттачивать. И Ефремов обильно насыщает свои книги сюжетами в сюжете, окутывает тело романа густой и сложносоставной ментальной ноосферой с тончайшими огненными смыслами в потаённой сердцевине. Словно подчёркивает практичность философских дефиниций, выраженных в одном из писем к Олсону: необходимость дополнить утверждение Маркса о бытии, определяющем сознание, контрутверждением, — что и сознание определяет бытие. И что дух является высшей формой материи…

В «Лезвии бритвы» читателя держит в напряжении не только детективный сюжет, но – главным образом – развитие научных идей. Главное место занимают в этом поиски Иваном Родионовичем ключа к Себ, пятой душе древнеегипетской мифологии, вместилищу памяти поколений.

Поразительны видения охотника Селезнёва, вызванные расщеплением сознания и подсознания и пережитые им как подлинные события. Необычные животные, пасущиеся стадами в степи, сражение с саблезубым тигром, создание каменных сооружений, где могли прятаться древние охотники, набег доисторических слонов – архидискодонов, встреча с четырёхметровой обезьяной гигантопитеком – в этих картинах автор даёт нам краткую историю эволюции человека, концентрированно показывает биологические и психологические механизмы, приведшие к возникновению современного образа человека.

Эволюция человека построена на гуманизме, в основе которого лежит мощный инстинкт сохранения рода. Людей «так мало, каждый на счету, каждый бережно охраняется своими соплеменниками. Как трудно во всех превратностях жизни вырастить бойца-мужчину или способную к продолжению рода крепкую женщину! Бесконечно долго вырастают человеческие детёныши, прежде чем становятся полноценными, обученными и воспитанными членами племени. Поэтому каждый погибший или искалеченный в схватке с хищниками человек – большая утрата, а гибель нескольких охотников или женщин может поставить всё племя на грань исчезновения». Высокая ценность индивида, забота о потомстве – вот подлинная база человеческой нравственности. Каждая человеческая жизнь – драгоценный цветок. Это понимали наши предки триста веков назад, с этим же ощущением будут растить детей люди эпохи ЭВК и ЭВР.

Образ лезвия бритвы буквально пронизывает роман. В ситуации с опытами он озвучен так: «Нормальный человек – это тот, у кого, выражаясь фигурально, стрелка показателя психики трепещет на нуле – на неощутимой грани между сознанием и подсознанием, взаимодействующими вдоль этого тонкого, как… лезвие бритвы, психического стержня абсолютно здорового «я»».

Исследования Гирина давали столь выдающийся результат, что у любого учёного был бы большой соблазн продолжить опыты. Да и сам Селезнёв умолял доктора продолжать. Однако начало сказываться кумулятивное действие препарата, и ради здоровья охотника эксперимент следовало прекратить. Гирину удалось пройти по лезвию бритвы, получив уникальные данные и сохранив здоровье испытуемому.

Удался этот путь и в случае излечения лётчика Дёмина, больного раком. Суть достижения Гирина – понять причину болезни как нарушения нервно-химической регулировки, тончайшего баланса человеческого организма – на лезвии бритвы, и воздействовать гипнозом, тщательно продумав последовательность внушений – так, чтобы больной активно помогал врачу всем напряжением своей психики.

Способность к гипнозу, осознаваемая человеком как высокий дар, требует точнейшей дозировки, применения в соответствии с высочайшими нравственными установками. Пройти по лезвию, не соскользнуть – в этом высокая ответственность перед людьми. Гирин применяет гипноз несколько раз. Заставляет Дерагази признаться в истинных намерениях и побуждениях, требует у женщины-хирурга признания в садистических наклонностях и ставит запрет, лечит лётчика – действуя во благо людей. Лишь раз он включает гипнотическую способность не ради других, а ради себя, когда в Никитском саду заставляет Симу упасть в его объятия, и глубоко сожалеет об этом. Ибо в основе подлинной любви – свобода воли каждого.

Развитие психической энергии должно сопровождаться самовоспитанием, ростом нравственных качеств, иначе последствия могут быть трагическими. Вспомним: в «Туманности Андромеды» люди эпохи Великого Кольца сознательно задерживают развитие экстрасенсорики.

Поэтому появление в романе Дерагази не случайно и обусловлено не только литературной необходимостью фигуры злодея. Зло хорошо организовано, понимал Ефремов, и использует самые разнообразные средства, включая апокрифические. Высшее мастерство владения психикой людям, подпавшим под власть зла, никогда не будет доступно, но и навыков липкого гипноза, кодировки простых людей вирусами преступных программ – вполне достаточно, чтобы причинить ничего не подозревающим об этой стороне жизни людям жестокие бедствия. Так драма случилась в жизни Мстислава Ивернева, полюбившего закодированную на преступление девушку Тату. Характерно, что коды внушения были наслоены на кольцо с хиастолитом, который она носила.

Эти факты, как и ряд других сцен в романе с их несомненной правдой судьбы обладает несомненным сходством с фрагментами эзотерического романа Конкордии Евгеньевны Антаровой «Две жизни». Поединок Гирина и Дерагази, магия сцены после убийства Тилоттамы – аналогичное, хотя и более аскетическое воспроизведение сразу нескольких подобных фрагментов в «Двух жизнях». Тут важна именно этика и психология эпизода, выходящая за рамки описательности критического реализма.

Нет никаких данных о знакомстве Ефремова с романом Антаровой, да и вряд ли это было возможно – в то время он существовал только в качестве немногочисленных списков. Но линия синтеза таинственных приключений, ведущих к исполнению сужденного, и духовно ориентированных экстраспособностей прослеживается в близкой тональности.

Витаркананда – не иномирный, отрешённый гуру, замкнувшийся в стремлении достичь нирваны; он стал на путь социального служения: как профессор, преподаватель, он дарит свои знания жаждущим, помогает талантливому скульптору понять рождение и смысл канонов красоты в Индии, поверить в себя и создать предназначенное.

Профессор указывает Даяраму на обряды Тантры как на средство преодоления ревности, возвышения до Любви. Создавая статую Апсары, скульптор и танцовщица «сроднились на пути совместного творчества в жизни, пронизанной любовью и страстью.

Им теперь не были страшны терзания «нижней» души: близость шла не через первобытную тьму, а по светлому лезвию ножа над всеми пропастями сердца, поднималась торжествующим цветком любви над тёмным и могучим естеством Земли».

Изваяние Апсары становится центром выставки, и мы видим в индийской части зеркальное отображение русской сцены, где впервые была представлена публике деревянная статуя Анны.

«Надо говорить с теми, в ком есть непробуждённое богатство, – тогда придёт отклик», – объяснял гуру Даяраму.

Ефремов, посвящая роман красоте, обращался и обращается к молодёжи – к тем, у кого в душах есть ростки чистоты, ещё не заглушённые ложными наслоениями. Тема прекрасного в произведениях Ефремова сквозная, ведущая. В «Лезвии бритвы» сконденсирована она, пожалуй, с наибольшей плотностью. Идея о красоте как наивысшей мере целесообразности чётко проговорена уже в «Туманности…». В новом, экспериментальном романе она получает полное выражение.

Ефремовское определение прекрасного представляется настолько естественным и самоподразумевающимся, вытекающим из самого строя жизни, что заранее имеет немалую фору перед разнообразием других концепций. Важно понимать, что приведённые Гириным конкретные примеры вовсе не исчерпывают многообразия подхода. Более того: совершенно очевидно, что ефремовская концепция прекрасного в эстетике дополняется аналогичным пониманием в этике. Подробно Ефремов от этом не пишет, оставляя читателю возможность самому совершить открытие и увидеть в красоте поступков его героев наивысшую меру целесообразности. Напомним, автор писал всё же не учёный трактат, и специфическая недоговорённость при ясном указании на строй мысли рождает волшебное чувство сопричастности и сотворчества.

Вопросы восприятия прекрасного теснейшим образом увязываются с вопросами социальной психологии.

Вслед за Эрихом Фроммом (а Фромма он читал, как и другого представителя гуманистической психологии – Роджерса, о котором даже упоминает в диалоге с йогами как о наиболее близком к индийской мудрости), говоря о конкретном человеке, Ефремов выходит за личностные рамки и рассматривает индивида в контексте его существования – в природе и обществе. Как последовательный диалектик и монист, он утверждает нелинейную связь между природой, обществом и человеком, и постулирует безусловное наличие нормы. Норма человека – общественное поведение, равновесие процессов возбуждения и торможения в коре головного мозга. Однако общество может быть нездоровым, не способствующим формированию и развитию в человеке сугубо человеческих качеств, выработанных за долгую эволюцию – способности к самопожертвованию, заботы и альтруизма. Ефремов и Фромм указывают на существование осевой человеческой природы, которая может воспроизводиться и реализовывать себя должным образом только при условии здоровых социальных отношений. Иначе жёсткий деструктивный конфликт неизбежен.

Индийская йога, дающая мощное индивидуальное продвижение человека по пути эволюции, в условиях многовекового косного окружения неизбежно оказалась закрытым учением со строгой внутренней иерархией и комплексом знаний, сокрытых от непосвящённых. Неизбежность этого очевидна, но столь же очевидно, что условия быстро меняющегося мира, небывалого ускорения происходящих в нём процессов требуют активного участия в жизни общества каждого достойного человека. Именно в этом заключается главная критическая идея, высказанная Гириным во время его встречи с индийскими мудрецами.

Интересен тот факт, что в «Живой Этике» есть параграфы, почти дословно воспроизводящие логику Гирина. В этом плане идеал Агни-Йоги предстаёт в виде синтеза индивидуального совершенства и работы на общее благо (недаром Ефремов называл её «общественной йогой»). В романе к этому же пониманию склоняется учитель Витаркананда, с большим вниманием воспринявший появление самобытного северного врача.

Финальная сцена – стрелы мысли, сплетающиеся в познании на картине «Мост Ашвинов» – ещё один ефремовский архетип.

Подлинное счастье – это общение людей, стремящихся к целостному познанию, проходящих разными тропами долгий путь восхождения на одну и ту же вершину. В этом соль диалектического монизма: единство в разнообразии, если это разнообразие подчинено единой цели. Именно поэтому и сам Гирин, и его индийские оппоненты спокойно отнеслись к непреодолимым (на данном этапе) идейным разногласиям и приветствовали факт общей устремлённости к высшему.

Как это далеко от культивируемых сейчас бесконечного плюрализма и кажущейся равноценности всякого суждения, мысли, поступка. С другой стороны, полная невозможность находиться в этом шизофреническом мире возрождает к жизни максимы традиционного общества, освящённые религиозными догмами. Эти два полюса сосуществуют, никак не взаимодействуя, погружая массу людей в состояние духовного анабиоза. Осевая человеческая природа, путь к которой тонок, как лезвие бритвы, угнетается навязываемой одномерностью жизни. В итоге нормальная творческая личность представляет серьёзную опасность как для плоскости постмодерна, так и для косности механически насаждаемой догматической обрядовости.

В пролог, в самое его начало Ефремов помещает размышление о судьбе, задающее тон восприятию книги целиком и каждого эпизода по отдельности. Он напоминает, что за внешней непохожестью и разбросанностью событий в пространстве и времени могут скрываться непреложные линии закономерностей. И стоит найти возможность просветить их – как выявятся их оптические оси со всеми вероятностями, подаренными двойным лучепреломлением.

За необычными интересами часто скрываются необычные способности – так сказал старший Ивернев, наблюдая за ясноглазым мальчиком, заворожено стоящим перед витринами выставки.

Интерес Вани Ефремова-Гирина к кристаллам, их структуре, блеску и расцветкам преобразовался отнюдь не в страсть Гирина к минералогии, как можно было бы подумать. Ефремов, как знаток судьбы и жизни, описывает сдвоенную анизотропию – большинство кристаллов анизотропно в своей структуре. В этом своём качестве они наглядно демонстрируют анизотропию человеческой психики. Соответственно, событием, которое сам автор назвал спусковым крючком для движения целой линии судеб, был рождён интерес не к камням как таковым, а к их свойству, аналогичному свойству человеческой души. В этом вторая анизотропия судьбы, её символизм, раскрытый Ефремовым.

Тут необходимо упомянуть об источнике такого подхода. Источнике не прямом, а столь же преломлённым сквозь кристаллическую структуру ефремовского разума, собирающего символы и случайные ассоциации и запаивающего их в нерушимую оправу целостной логики жизни. Ефремов был очень внимательным читателем Льва Семёновича Берга – выдающегося биолога, чья концепция номогенеза резко расходилась с общепринятым дарвиновским пониманием роли естественного отбора. Берг указал на поразительный факт предварения признаков, проходящий сквозь эволюцию. И на следствия, неизбежно вытекающие из этого факта. Именно на внутренних причинах покоится процесс эволюции, на существовании внутренней логики развития, выявляющей себя независимо от внешней среды. Поэтому кристалл анизотропен как человек, в нём есть та же правда подобия миру. Человек полон глубиной, неизмеримо выходящей за рамки текущего момента, за рамки времени, дающей силы преодолеть сдавливающую косность конкретно-исторического мифа.

Найти оптическую ось судьбы, всякого подлинного знания сквозь нагромождения внешнего разнообразия, выйти за пределы скорлупы времени – в этом соль и Тибетского опыта, и экспериментов с видениями Селезнёва, и проникновения в тайны собственной психики, овладения её мощью. Поэтому человек – не функция социологии, не послушный слепок окружающего мира. В нём закодировано глубочайшее прошлое, которое в самой своей сути, согласно Бергу, уже предвосхитило высочайшее будущее.

«– Дикая жизнь человека, – тут Гирин поднял ладонь высоко над полом, – это вот, а цивилизованная – вот, – он сблизил большой и указательный пальцы так, что между ними осталось около миллиметра. – Мозг – это природа и вселенная, но вселенная не одного лишь текущего момента, а всей её миллионолетней истории, и опыт мозга отражает не только необъятную ширину, но и изменчивость природных процессов.

Отсюда и диалектическая логика – выражение сущности этого мозга, а наша психика, отражающая внешний мир, – это такой же процесс и движение, как всё окружающее».

Говоря предельно кратко, в необходимости для человека реализовывать вертикаль через горизонталь – суть диалектики.

Любопытно, что не раз упоминаемый в романе минерал хиастолит, разрезанный поперёк главной оптической оси, на свету даёт именно крест. Своего рода косвенное упоминание, образная подсказка, подобная двойному лучепреломлению…

Серые камни прозрачны и в то же время пронизаны едва заметными точками с металлическим блеском. Так и кажущееся порой простым пространство жизни оказывается пронизано искрами бифуркаций – моментов внутреннего выбора, определяющего, в каком направлении человек двинется дальше. Но человек может и должен решать сознательно, и поэтому понять свой эволюционный план, свою миссию (вспоминаем Берга!) становится важнейшим и определяющим для судеб всего мироздания. Так из геологии и биологии выковывается ефремовский космизм, построенный на идеях конвергенции и антропологической коэволюции.

Ефремов никогда не утверждал чего-то нетерпеливо и безоглядно. Устремлённость в будущее всегда соединялась в нём с глубоким знанием прошлого и трезвой оценкой настоящего. Восхищение идеалом античности с его культом наготы и аналогичная свобода в будущем вовсе не переносились им механически на наше время. В романе он специально пишет, что этот идеал сейчас невозможен ввиду психофизической незрелости и хилости большинства населения. Действительно: тонко подмеченное полвека назад, когда такой проблемы не было в СССР, проявилось со всей очевидность ныне, когда множество некрасивых, неразвитых людей обнажаются с невротической целью так или иначе обратить на себя внимание, скрыто или явно эпатировать окружающих. Выражаясь словами старой балерины из романа: сейчас ещё не время полностью обнажённого тела.

Принцип дао-ориентированности проявляет себя в таком подходе как терпеливое ожидание сроков.

В юности не так легко выбрать себе нужную книгу из огромного потока литературы.

Мне повезло. Мой выбор пал на роман Ивана Ефремова «Лезвие бритвы», и я прочитав его в первый раз, в дальнейшей жизни еще не раз к нему возвращался.

Привлекал не только напряженный приключенческий сюжет, хотя и он был далеко не тривиален. Ведь действие романа переносилось из Советского Союза в далекую Италию, к опасному побережью Африки, в сказочную Индию.

Привлекали образы героев: сильный и уверенный в себе, талантливый Иван Гирин, тактичная, умная, привлекательная Сима, Мстислав Ивернев, Тата, супруги Андреевы, Анна. Как они были не похожи на расхожие образы тогдашней советской литературы. Внутренняя самоорганизация, интеллект, тактичность, гармоничность отношений — вот, что привлекало в героях. Они утверждали огромную силу духа человека, его красоту и порядочность!

Очень увлекательна и индийская часть романа. Скульптор Даярам, влюбленный в прекрасную танцовщицу Тиллоттаму, уединенный монастырь Тибета, храмы Кхаджурахо! Было от чего закружиться голове!

Одна глава «Две ступени к прекрасному» чего стоит! Ефремовская теория красоты!

Роман энциклопедичен, наполнен интересными мыслями и загадками. Конечно, не бесспорными. Но время от времени возвращаться к роману, перечитывать его, обогащаться знаниями, рождать в себе новые мысли и представления очень интересно.

Книга — как целебная вода из прохладного источника в жаркий день.

21 век. Вы молодой человек, родившийся после развала Советского Союза и увлекающийся фантастикой, идете в книжный магазин. Там вы покупаете книгу привлекшую интересным названием и увлекательным описанием. История о легендарной короне, которую способны носить только люди божественного происхождения, любопытно же,

верно? Тут вам сразу надо остановится и подумать о возрасте книги и её авторе. 60-е годы Советского Союза, автор, все цело поддерживающий ту идеологию. И в книге все это будет ясно выражено. Если вы готовы к этому, милости просим. Однако не ждите авантюрного приключения или какой-либо мистики. История с короной будет вовсе не так увлекательна, но обо всем по порядку.

У Ефремова весьма специфическая манера письма. Его основная цель — донести свои мысли и идеи устами персонажей. В целом, это не плохо. Однако обилие лекций в книге утомляет. При том, что персонажи даже не ведут дискуссий, они просто принимают на веру высказанные идеи, так, как они есть. Не сказать, что мысли неправильные. Вовсе нет. Но автор не оставляет даже места для рассуждений, просто ставит перед фактом. Порой было трудно читать. И не только из-за постоянной пропаганды светлого коммунистического будущего, которое так и не наступило, как нам известно. Кажется, будто автор забывает, что пишет художественную литературу, постоянно пытаясь чему-то научить читателя.

Что касается сюжета, в целом было довольно интересно. С другой стороны, осталось очень много вопросов, на которые автор не дает ответы. Что за организация, ищущая черые камни и откуда они знают о его свойствах? Что собственно за серый камень и как он работает? (Здесь автор дает предположение и на этом все) Излечится ли Леа от воздействия короны? Так много вопросов. Вы можете ответить, что книга вовсе и не о короне. Может быть оно и так, но вставить настолько важный сюжетный элемент, и толком его не раскрыть, это неуважение к читателю. Вопросы возникают и к сюжетной линии Даярама, которая оказалась одновременно и самой увлекательной и странной. Поскольку, после прочтения возник вопрос, а к чему все это было? Связать линии итальянцев и русских в Индии? Видимо да. Но кажется излишни сложным. Показать красоту индийской культуры, которая опошляется Западом? А тогда как это играет в контексте книги?

В общем и целом нельзя сказать, что мне не понравилось. Делая скидку на возраст книги и закрыв глаза на некоторое морализаторство, модно сказать, что она весьма хороша. До этого я прочла «Час Быка», и «Лезвие бритвы» далось мне намного легче. Было бы совсем хорошо, если бы автор не повторял фразу «лезвие бритвы» по несколько раз в каждой части. А вообще, думаю оценка говрит сама за себя.

. Гирин говорит о незаменимости коммунистической идеи: она ориентирована не на элиту, а на среднего человека, но при том не обывателя. И это неизбежно, так как появление нового типа человека в историческом времени возможно только широким охватом, это должна быть перемена общественного сознания. Берг пишет о том, что эволюционные перемены совершаются очень быстро, осуществляются практически сразу во всей полноте. О сходных вещах писал ещё один значимый для Ефремова автор – Вернадский, утверждающий, что количество живого вещества в целом по планете с момента появления жизни на планете изменилось несущественно.

Если уж меня опровергать, то только на основании такого же, если не большего, числа наблюдений. А то мало толку для науки. Куда как полезнее просто опубликовать своё маленькое наблюдение и честно сказать, что случай, пока единичный, противоречит схеме Андреева, но надо накопить ещё много подобного материала».

В наше время подобное поведение ушло в массы в связи с доступностью информации и мгновенных средств сообщения. Специфика свободных обсуждений проблем науки, искусства и общества в интернете такова, что немедленно привлекает к теме множество шумных дилетантов, заполоняющих эфирное пространство потоками вздора и мелочной агрессии, открыто издевающихся над самим понятием профессионализма. Совершенно очевидно, техническая возможность в который раз опередила готовность человека морально соответствовать собственным изобретениям.

Насыщенность мудрыми и злободневными мыслями в романе колоссальна, и все их даже не перескажешь. Но есть насущная необходимость процитировать два отрывка столь же полно, как и сокрушение о науке. Они показывают, насколько ясно Ефремов осознавал тенденции окружающей действительности, диалектически совмещая в себе уникально тонкого философа-мечтателя и трезвого реалиста.

«Борьба с элементами садизма – очень серьёзное и важное, но в то же время и тонкое дело. Чаще всего мещанин, ущемлённый в своих эгоистических поползновениях, мстит за это всем, кто попадает от него хоть во временную зависимость. Завистливый негодяй, причиняя зло и горе всем, кому может, пытается так уравнять себя с более работящими и удачливыми людьми.»

«– Однако многое изменилось даже с тех пор, как я начинал свои первые экспедиции, – сказал Андреев. – Ушли в прошлое отсутствие запоров в деревнях, старые, покинутые, но нетронутые часовенки на русском Севере, древние надписи и изваяния на степных холмах. Теперь почему-то немало людей старается сокрушить, разбить, испакостить не охраняемые ничем, кроме благоговения к человеческому труду и искусству, вещи, до сей поры стоявшие сотни лет.

– Всё тот же признак антисоциальной повреждённой психики, о котором я только что говорил, – сказал Гирин, – чем дальше, тем больше он усиливается, не только на Западе, но уже и на Востоке. Всё чаще случаются взрывы самолётов в воздухе, стрельба по невинным ни в чём случайным прохожим, дикая расправа со старинными произведениями искусства, составляющими славу народа. »

Напомним, речь идёт о высказываниях полувековой давности! Нынче описанное стало обыденной повседневностью, рутиной жизни и новостных выпусков со всего света – и нашей родины. На что-то уже и не обращается внимания, настолько мы отвыкли жить в людских условиях. Для всех, кто хотел бы отыскать своеобразный «золотой век» в советском прошлом, придётся признать: корни гнева нынешнего россиянина, разобщённого внешне и внутренне, лежат за пределами «лихих 90-х» или «предательской перестройки». Уже во времена Ивана Антоновича чередой шли процессы, спустя поколение приведшие к развалу страны…

И по-прежнему (пожалуй, даже ещё более актуальной) остаётся идея создания «дружеских союзов взаимопомощи», как их назвала Сандра. Сейчас их называют горизонтальными связями в обществе, и они никак не взаимодействуют с авторитарной вертикалью отчуждённой власти. Вспомнив же образ, пронесённый Ефремовым через весь роман, можем констатировать: вертикаль и горизонталь должны войти в одну плоскость, создать диалектическую структуру системы координат с вектором устремлённости к общему благу и всё повышающейся планкой ответственности и самодисциплины каждого человека, семьи, круга друзей…

«Витаркананда поднял руки к горам, как бы сгоняя их воедино широким жестом.

— Ещё бесконечно много косной, мёртвой материи во вселенной. Крохотными ключами и ручейками текут повсюду отдельные Кармы: на земле, на планетах бесчисленных звёзд. Эти мелкие капли мысли, воли, совершенствования, ручейки духа стекают в огромный океан мировой души. Всё выше становится его уровень, всё неизмеримее – глубина, и прибой этого океана достигнет самых далёких звёзд!»

Роману не подходит название «Лезвие бритвы». Ведь роман написан вовсе не про лезвие бритвы. В романе слишком много философских рассуждений. Персонажи только и делают, что рассуждают на философские темы. Прямо не роман, а философский трактат.

Действие происходит в разных странах: то в СССР, то в Италии, то в Южной Африке, то в Индии. В США и Турции действие не происходит, но среди персонажей есть американец Стивен Трейзиш и турок Вильфрид Дерагази. В финале романа и русские, и итальянцы, и американец, и турок собираются в Индии.

Главным персонажем принято считать Гирина. Но я не уверен, что Гирин и вправду главный персонаж. Главными персонажами можно было бы назвать и Ивернева, и Чезаре, и Леа, и Даярама, и Тиллоттаму.

Принято оценивать это произведение как приключенческий роман. Мне ближе его оценка как философский, который поднимает сложный вопрос о соотношении идеального и физиологического в любви мужчины и женщины. Как мы воспринимаем женскую красоту и почему именно так. Очень рекомендую к прочтению!

От отдельных моментов романа можно получить подлинное литературное удовольствие. От романа в целом — нет, потому что романа как такового не получилось, собрание как-то увязанных общими персонажами эпизодов. Мировоззренческая составляющая для художественного произведения вполне солидна, хотя на настоящую философскую систему не тянет, но это и не требуется. Много в чем несогласен с Ефремовым, но все же подход у него фундаментальный и слог, не считая типичных для зрелого советского романа тяжеловесных диалогов, замечательный. Герои в целом схематичные, но Гирин вышел вполне проработанным, убедительным и, вопреки, кажется, авторской воле — неоднозначным. Книга оставляет сложное впечатление — если просуммировать, то части затмевают целое, а не совсем однозначные идеи — правдоподобность персонажей и их действий.

. Этот странный роман Ефремова находится ровно посередине между «Туманностью Андромеды» и «Часом быка». Автор шёл шатким и узким путём от классической утопии к кошмарному Тормансу с его нечётким проблеском надежды на будущее, освящённой жизненной философией Ефремова. Однако я не могу сказать, что этот роман для меня стал чем-то особенным, что я могу хранить всю жизнь — не лёг он прочно в душу.

Но, между прочим — сам писатель называл этот роман своим любимым. Можно его понять — именно создавая своё «Лезвие бритвы», он наиболее полноценно и ярко структурировал и высказал комплекс собственных идей, связанных не со светлым коммунистическим будущим (жители которого нам всё же чужды), а с тем, как его достигнуть. Развитие тела и духа, неспешность в движении и мысли, постоянная тренировка, внешняя и внутренняя — вот его доктрина, и именно это заставляет его углубиться в изучение высших форм индийской йоги.

Неспешное размышление всё же влияет на качество художественного. «Час Быка», несмотря на форму НФ, сделан более гармонично — он и позиционируется как столкновение Настоящего и Будущего, как философский трактат о нашем несовершенстве и стремлениях. В случае «Лезвия бритвы» Ефремов попытался сделать приключенческий роман, дабы привлечь как можно больше читателей, и если посмотреть на количество переизданий, это ему удалось. Конечно, я могу быть предвзят, ибо я не люблю приключаловки, но. Эта линия излишне нарочита, и явно искусственно припаяна. Писать о современности даже в начале 60-х — дело довольно опасное, мало ли что можно с лёгкого пера написать. Поэтому сюжет Ефремов выстраивал по классическим вещам тех лет — отважные и свободолюбивые положительные персонажи (идейные коммунисты и иностранцы, без пяти минут члены КП), и их коварные враги-капиталисты. Если первое всё-же не совсем явно (лишь Гирин является явным и открытым коммунистом), то от второго хочется плакать — эти персонажи настолько рафинированны и блёклы, что плакать хочется, и попытка построить на них интригу всё-же плачевна для романа.

. В остальном же. Это сборник очерков, если хотите — научно-популярных статей. Диалоги, монологи — здесь персонажи теряют индивидуальность, становясь голосом Ефремова, разговаривая его языком, разжёвывая и преподнося на блюдечке его мировоззрение и стремление осветить путь к коммунизму. Здесь стоит быть внимательным — Коммунизм Ефремова (который является весьма сложным продуктом) и коммунизм официальный — вещи очень разные, и автору приходится периодически вставлять периодические «отвлекаловки» вроде «Великого Ленина и пр. в текст, что иногда смущает. В паре мест он даже делает пару прямых (но вложенных в уста иностранцев, хитрый приём) выпадов в сторону советского бытия.

Это ещё не гениальный «Час Быка», не красивая «Таис Афинская». Но это — действительно мостик между ранним Ефремовым и поздним, крупным и непростым философом, тонкий, как лезвие бритвы. В нём ещё нет того совершенства, что присуще двум последним романам автора, но — необходимый этап в развитии его мыслей, в структуре его мировоззрения. Его стоит прочитать — выводы Ефремова могут быть сколь угодно спорными, но их необходимо пропустить сквозь себя.

Ученик Дьявола, 30 сентября 2019 г.

Сформулировать свое мнение о «Лезвии бритвы» оказалось делом непростым, так как непроста и сама книга. Тут ранее был такой отзыв: «беллетризованный философский трактат». Более коротко и емко выразиться просто невозможно. Слишком уж многое постарался вместить Ефремов в одну-единственную книгу – фактически все свои взгляды на науку, общество, искусство, философию и так далее. Разве только положение о непременной антропоморфности разумных существ осталось «за кадром», да и то, наверное, лишь потому, что его никаким боком к развитию действия прикрутить не удалось. И без того ради выражения всех своих взглядов Ефремову пришлось построить сюжет сразу на четырех фантастических допущениях. В предисловии он пишет, что их три, а мне кажется, что все-таки четыре: таинственные серые камни, гипнотические способности отдельных людей, «память поколений» и флот Александра Македонского, затонувший у берегов Южной Африки. И все это пришлось увязывать между собой ради придания «философскому трактату» хоть какой-нибудь цельности. Это оправдывается автором в первых строках пролога утверждением, что неизвестные нам пока закономерности жизни, которые мы по неведению называем судьбой, неизбежно сводят вместе разных людей, столкнувшихся с одной и той же загадкой. Но убедительно изобразить эти закономерности все-таки не удалось – вместо них получилось просто слишком большое число слишком невероятных совпадений. В самом деле, основная часть романа состоит сразу из четырех не связанных или очень слабо связанных между собой сюжетных линий: Гирин и Сима в Москве, Ивернев в Ленинграде, компания итальянцев в Неаполе, а потом в Южной Африке, Даярам и Тиллоттама в Индии, – а в конце почти все перечисленные персонажи собираются вместе, чудесным образом при самых разных обстоятельствах почти одновременно съехавшись в Индию. Затем за короткий срок они все успевают перезнакомиться между собой, проникнуться взаимным доверием и поведать друг другу все свои секреты – слишком натянуто даже для художественной литературы.

Подзаголовок к «Лезвию бритвы» гласит: «Роман приключений». Ефремов в предисловии добавляет: «в хаггардовском вкусе». Вот уж чем-чем, а «романом приключений» его никак не назовешь, и «хаггардовский вкус» здесь нисколько не ощущается. И если кто-нибудь рассчитывает «проглотить» книгу за пару-тройку вечеров в качестве развлечения, как романы Хаггарда об Аллане Квотермейне, я такого оптимиста вынужден жестоко разочаровать. «Лезвие бритвы» придется читать долго, обстоятельно, неторопливо, время от времени откладывая книгу в сторону и размышляя о прочитанном, причем даже если намерения размышлять в начале чтения вовсе не было. Роман буквально провоцирует вступать с автором в мысленную полемику, обдумывать его аргументы, находить свои, соглашаться или не соглашаться и, только достигнув определенного порядка в мыслях, читать дальше. Так что это не «роман приключений», а, скорее, «роман раздумий».

Раздумий, по-моему, даже чересчур много. Та черта ефремовских персонажей, о которой я уже упомянул в своем отзыве на повесть «Звездные корабли», – вдруг ни с того ни с сего читать монологи на различные научные или философские темы, – здесь развита порой до абсурда. В целом это понятно: от лица героев говорит сам писатель, вкладывая в их речь все свое мировоззрение, и естественно, что хочется высказать как можно больше. Но тут, пожалуй, он уже хватил через край. В «Звездных кораблях» ученые монологи все-таки не заслоняют от нас личности Шатрова и Давыдова, а вот в «Лезвии бритвы» время от времени попросту подавляются персонажи как таковые – читаешь и представляешь себе не человека, а его речи. Получается прямо как у Урсулы Ле Гуин в «Земноморье»: «Дракон и его речь суть одно и то же». Но если у Ле Гуин примат слова над материей – важный постулат созданного ею мира, то у Ефремова в «Лезвии бритвы» доминирование ученых и красивых слов над теми, кто их произносит, становится какой-то насмешкой над вполне материальными персонажами, действующими в нашем опять-таки материальном мире. Примеры? Историк Бехоев, который запоминается не столько своей причастностью к тайне серых камней, сколько высокоморальными рассуждениями о порче государственного имущества малолетними хулиганами; некая бывшая балерина, появляющаяся в романе один-единственный раз, но при этом читающая в гостях у Андреевых целую лекцию об эротике и порнографии; да и сам геолог Андреев во второй главе при встрече с Гириным вместо нормального приветствия вдруг начинает жаловаться на отсутствие условий для хранения геологических образцов. Ну будет ли так вести себя обыкновенный человек при встрече со своим старым другом, которого не видел несколько лет?! Сильно сомневаюсь…

Однако не стоит воспринимать все написанное выше исключительно как недостаток. Ефремов в предисловиях как 1963, так и 1972 года прямо пишет, что сознательно пошел на нарушение канонов художественной литературы и на перегруженность фактами и лекциями, а потому называет «Лезвие бритвы» «экспериментальным романом». Ну, а с «экспериментального» и спрос особый. Так что примем возвышенные монологи как данность, неотъемлемый элемент и не будем сильно жаловаться на них. Но настораживает еще вот что: кажется, последовательный материалист Ефремов здесь балансирует на грани соскальзывания в болото разнообразной мистики. Я не знаток индийской религии и мифологии, так что тут воздержусь от оценок, что просто мифология, а что уже мистика. Но вот когда на полном серьезе упоминаются люди, «видящие» кончиками пальцев, или «система кёнрак», это уже дело другое. Точнее, тогда-то ко всему этому относились всерьез, и Ефремов вполне мог тоже поддаться энтузиазму и не подойти к новостям подобного рода с должной критической оценкой. Вот и вышло, что Розу Кулешову вскоре разоблачили, корейцы свою «систему кёнрак» как «открыли», так быстренько и «закрыли», а в «Лезвии бритвы» все это шарлатанство так и осталось в качестве серьезных аргументов писателя-материалиста. На общем фоне, а особенно после прочтения финальной главы, в которой Гирин обсуждает индийскую философию со строго материалистической точки зрения, эти мутные пятна выглядят неприятным контрастом. Их уже «экспериментом» не оправдаешь.

Пожалуй, надо заканчивать. И закончу наполовину пожеланием, наполовину предостережением: прежде чем браться за «Лезвие бритвы», прочтите несколько более ранних произведений Ефремова: от «Эллинского секрета» до «Туманности Андромеды», – где вдобавок уже изложено многое из того, о чем идет речь в обсуждаемом романе. Иначе «Лезвие бритвы» у вас попросту «не пойдет»: мало того, что роман «экспериментальный», так и сам по себе литературный стиль Ефремова придется по вкусу далеко не каждому, как, например, автору предыдущего отзыва, не поскупившемуся на отрицательные эпитеты. А вот подготовленный читатель «Лезвие бритвы», скорее всего, распробует, и ему понравится – как в целом, несмотря ни на что, понравилось и мне.

Культовый роман Ивана Ефремова вероятно в своё время был не только остросюжетным и приключенческо-фантастическим, но ещё и в некоторой степени пионерским и, возможно, даже революционным (1959-1962 гг.). Потому что насквозь материалистические установки — что в науке, что в литературе и в других видах и формах искусства — напрочь неприветствовали и отвергали иные, нематериалистические подходы, принципы и темы, а кое-что (и кое-кто) даже подвергалось гонениям и преследованиям. И потому учёному и фантасту Ефремову, вероятно, потребовалось не просто литературное дарование, но ещё и гражданское мужество и честность учёного, чтобы, пусть и в фантастико-приключенческой форме, но затронуть вопросы психофизиологии человека как биологического вида.

Соотношение психического и физиологического давно интересовало учёных разных специализаций. Что первично, что вторично, какова степень взаимодействия и взаимовлияния этих двух отправных точек бытия Человека (да и животных тоже), что определяет другую составляющую и что главенствует в этой паре — инвариантов этого центрального вопроса может быть множество. И учёный и писатель-фантаст Иван Ефремов пытается в своей книге поискать ответы на них.

Однако эта позиция поиска ответов одним только их поиском не ограничивается — Иван Ефремов со страниц своего романа напрямую обращается к Читателю и, в принципе, ко всему Человечеству ни много ни мало с призывом! То устами своих героев, то авторскими репликами Ефремов пытается убедить Читателя/Человека в необходимости перемены жизненных ценностей и ориентиров. По сути Ефремов выступает здесь апологетом идеи главенства духовного развития человека как биологического и как социального доминирующего вида.

Иногда при этом автор, на мой современный взгляд, слегка увлекается, и некоторые страницы романа превращаются в страстные и порой пафосные монологи одного из главных героев романа (и одновременно одного из самых ярких проводников взглядов и убеждений самого автора).

Некоторую трудность во время чтения может представлять обилие лексики из индуизма, но без некоторого погружения в отдельные нюансы этого философско-религиозного учения тут никак не обойтись.

Однако мощная приключенческая составляющая романа сглаживает и разнообразит его основное содержание, и потому книга в целом производит довольно сильное и в основном положительное впечатление. Конечно, некоторые крючочки уже устарели и отдельные смелые на тот момент рассуждения и предположения уже либо продвинулись далеко вперёд, либо трансформировались, а то и вовсе отвергнуты. Но, тем не менее, роман в целом не потерял свою актуальность и сейчас.

PS Там несколько раз упоминается имя Ленина как социального учёного, и термин «коммунизм», но всё это вполне терпимо даже для антикоммунистов, ибо суть книги поважнее будет.

Этот роман как-то порекомендовали в теме про фантастику. Я решил его прочитать.

— Начнем с того, что фантастики тут нет.

— Книга очень нудная и скучная.

— Автор показал, что совершенно не может писать, т.к. вместо того, что бы показать какую-нибудь идею или мысль, он засовывает в произведение каких нибудь лекторов, которые нудно и скучно озвучивают эти идеи в разговорах.

— Чуть ли не все герои постоянно смолят папиросы. Видно сам автор не мог без этого жить.

— Роман проигрывает практически любому известному зарубежному приключенческому роману ХХ века.

— Помню как сейчас, что первые 200 стр. в романе ничего не происходит. А вам читать еще 500 стр.

Я обожал большие романы, но после этого, мне впервые в жизни захотелось разрубить его топором. Т.к. почти 700 страниц пустоты и сколько времени потрачено на эту пустышку, меня очень разозлили. Лучше прочитать какой нибудь учебник, научный труд, я уже не говорю о шедеврах фантастики, чем потратить свое время на эту унылую, бестолковую (не ждите здесь ничего умного) тягомотину. Цена которой — грош.

Источник