О чем поэты любовники полководцы
LiveInternetLiveInternet
—Рубрики
—Музыка
—Цитатник
Моему лучшему другу Сандро-Поздравление в День его Рождения! &nbs.
В зимний день рождения для Саши (Сандро5) стихи Ирины Самариной в подарок С днем рождения тебя, С.
—Музыкальный плеер
—Стена
—Поиск по дневнику
—Сообщества
—Статистика
100 лет назад, 1915,
Я знаю правду! Все прежние правды прочь!
Не надо людям с людьми на земле бороться.
Смотрите: вечер, смотрите: уж скоро ночь.
Уж ветер стелется, уже земля в росе,
Уж скоро звездная в небе застынет вьюга,
И под землею скоро уснем мы все,
Кто на земле не давали уснуть друг другу.
А этот колокол там,что кремлёвских ТяжЕле,
| Рубрики: | поэзия поэты |
Метки: Марина Цветаева
Процитировано 3 раз
Понравилось: 7 пользователям
Я знаю правду! Все прежние правды — прочь!
Не надо людям с людьми на земле бороться.
Смотрите: вечер, смотрите: уж скоро ночь.
О чём — поэты, любовники, полководцы. »
(Марина Цветаева)
«Мы давно больны. Больны агрессией, завистью, хамством, невежеством, равнодушием, злобой, алчностью, ложью, лицемерием. И если сажать человечество на карантин, то явно не из-за пресловутого коронавируса. Нам давно пора на карантин. Совсем по другой причине.
Оторвавшись от сумасшедшего мира, — подвергнуть себя добровольной изоляции. И оставшись наедине с собой, вспомнить, что мы — не бездушные роботы, а живые люди. Люди, умеющие любить, сочувствовать, переживать, поддерживать. Нам и так отмерено совсем немного, чтобы оставить свой след на Планете, так почему мы до сих пор не научились ценить своё время?
Нам необходим карантин для возврата человеческого облика. Для возврата в гармонию с природой и мирного неба над головой. Для возврата человеческих ценностей, где любят, созидают, рожают, ставят на ноги, берегут, творят, радуются.
Где мягко просыпаются, наслаждаются кофе и вкусом жизни, отправляются на любимую работу, а не на войну. Мир погряз в ненависти, разврате и предательстве. Хватит этой грязи, пора чистить души. Пора выздоравливать. Карантин нам в помощь. »
(Владимир Гаджиев)
«Да, умысел был: разобщённых – сблизить, злобствующих – умиротворить… приобщить их к маленькой радости… внести рассвет в сумерки этих душ … Другого умысла не было…»
(Венечка Ерофеев «Вальпургиева ночь, или шаги Командора»).
. История это живая наука. Даже более живая, чем литература, если преподавать ее правильно. Особенно сильно это чувствуешь с годами и с тех пор как занялась генеалогией.
Люди – это, что они из себя представляют в сухом остатке судьбы – любой, самой злой и несправедливой, и в остатке судьбы других, имеющих к ним отношение людей.
Нет понятия Святого, нет нравственных четких ориентиров, нет черты: «Фу!», «Нельзя!», «Стыдно».
Во все века многие не придерживались, но все-таки было на кого равняться,- больше было и не так массово это отсутствие ориентиров и ничего не стыдно (нябось!) Четкие критерии все же существовали. Для тех, кому было стыдно перед собой. Понятие «репутация» еще существовало. Хотя бы среди интеллигентных и верующих людей.
ЛитЛайф
Жанры
Авторы
Книги
Серии
Форум
Минералова Ирина Георгиевна
Книга «Анализ художественного произведения. Стиль и внутренняя форма. Учебное пособие»
Оглавление
Читать
Помогите нам сделать Литлайф лучше
Это разве Германии, государству, развязавшему Первую мировую войну, адресовано?
Несомненно, стихи свои Марина Цветаева адресует некой духовной, культурной сущности Германии, которая не может не покорять, ибо Гёте и Кант, святой Георгий на воротах Фрейбурга, поэзия Гейне – это тоже любовь, которая прощает все грехи и не замечает… предательств. Ибо государственная машина Германии в ту пору представляла полную противоположность мудрости и красоте, которых «одна противу всех» Цветаева защищает. В этом сказалась и романтическая натура, и «книжность» ее поэзии (сравните со стихами Анны Ахматовой о Первой мировой войне), а еще бунтарское «И один в поле воин».
В октябре 1915 г. она напишет стихи, которые и нынче, спустя почти столетие, звучат мудро, глубоко примиряюще. Неужели двадцати двух лет от роду можно постичь мир в его глубочайшей распре и взяться восстановить «человеческое всеединство»? Оказывается, можно:
Здесь уже первая строка звучит по-цветаевски полемично, как ответ невидимомму собеседнику, а все стихотворение строится риторически безупречно: дан «тезис» («не надо людям с людьми на земле бороться»), и далее следует «система доказательств», кажется, с исчерпывающей аргументацией. Политики тратят годы на войны и споры, на ученые трактаты и составление меморандумов. Какие же исчерпывающие аргументы находит поэт, какие возможности художественной речи использует, чтобы быть максимально глубоко понятым?
Во-первых, это прямое (без посредников) обращение к враждующим; неоднократное «смотрите…»; во-вторых, это включение себя в мир враждующих: «скоро уснем мы все, / Кто на земле не давали уснуть друг другу», но это обращение ко всем вместе и к каждому в отдельности – «поэты, любовники, полководцы». Такая позиция лирического героя, несмотря на категоричность и безапелляционность высказанного в первой строке, заставляет воспринимать того, кто «знает правду», с полным доверием как человека, на горьком опыте раздоров и войн постигшего высшую истину, «возлюби», которая сродни правде молодого Маяковского: «Стою, / Огнем обвит, / На несгорающем / Костре / Немыслимой любви».
Что ж, у каждого свои мотивы для раздора («поэты, любовники, полководцы»), но мизерно малыми представляются они перед лицом Вселенной и Вечности. Последняя строка стихотворения содержит и житейский упрек, и вечный укор сеющим вражду. Все стихотворение строится так, что нет возможности «оправдать» их, и нет смысла в оправданиии. Автор ставит убедительную смысловую точку и заставляет повернуться к правде, открытой им.
Это стихотворение – своеобразная визитная карточка стиля Марины Цветаевой. В своем творчестве она всегда стремится к гармонии, примирению от поединка (будь то любовь-поединок, любовь-разлад, расставание или поединок с миром и собой) через раскаяние и покаяние. Стихотворение строится так, что строгая система доказательств вины возлюбленного, друга, окружающих кажется безупречной до самых последних строк произведения, финальная же строфа и даже строка разрешают конфликт с точностью до наоборот.
Вспомните стихотворение «Вчера еще в глаза глядел», которое строится на рефрене «Мой милый, что тебе я сделала?», а завершается так:
Или «Мне нравится, что вы больны не мной…», где финальные строки снимают «маску-браваду»:
Марина Цветаева
Я знаю правду! Все прежние правды — прочь!
Не надо людям с людьми на земле бороться!
Смотрите: вечер, смотрите: уж скоро ночь.
О чем
— поэты, любовники, полководцы?
Уж ветер стелется, уже земля в росе,
Уж скоро звездная в небе застынет вьюга,
И под землею скоро уснем мы все,
Кто на земле не давали уснуть друг другу.
3 октября 1915
Марина Цветаева
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
О чем поэты любовники полководцы
Испытания Казановы
Я стою на главной площади Венеции Сан-Марко, и моя подруга показывает мне рукой куда-то в сторону Дворца дожей.
— Вот здесь, — говорит она, — и сидел известный ловелас Джакомо Казанова. А чего добились вы?
Я слежу прямо за ее рукой и, пропустив упрек мимо ушей и даже не видя самой тюрьмы, по фильму Феллини вспоминаю, что Казанова томился именно там, под самой крышей Дворца дожей, в легендарной тюрьме Пьомби, чьи крыши и стены были покрыты свинцовыми пластинами.
— Даже само название Пьомби свидетельствует об этом, потому что piomb по-итальянски означает «свинец», — продолжает умничать моя подруга.
— А почему он здесь очутился? — спрашиваю я.
— Очень много любил! — вздыхает она, как все девушки, очень романтичная.
И в этом она права. Попал Казанова сюда именно после обвинения в том, что прелюбодействовал с очередной чужой женой, и, как он это быстро выяснил, чужая жена того не стоила. Тюрьма размещалась прямо под крышей дворца и представляла собой отдельную пытку. Зимой свинцовые плиты не защищали от холода, а летом, наоборот, сильно нагревались. Узники очень мучились. Но Джакомо Казанова не унывал. Дальше с ним стали происходить какие-то совершенно неправдоподобные чудеса.
Так, однажды во время прогулок по тюремному двору Джакомо нашел кусок черного мрамора и железный прут (вот так лежали в тюремном дворе железный прут и кусок черного мрамора, дожидались нашего героя, думали — что же так долго он не идет?). А потом, найдя, сумел еще как-то незаметно пронести их в свою камеру. В течение двух недель Казанова затачивал этот прут на камне и превратил его в подобие пики. Как только инструмент был готов, он начал бесшумно долбить деревянный пол под своей кроватью, зная, что его камера находилась прямо над кабинетом Инквизитора.
Бесшумно! Я обращаю ваше внимание на это слово «бесшумно». Вы когда-нибудь пробовали что-то долбить бесшумно? Над кабинетом Инквизитора?
Вы даже куриную грудку отбиваете так, как будто стреляете из установки «Град», хотя, как известно, куриную грудку отбивать вообще нет никакого смысла. Это же не отбивная!
Однако наш герой был бо́льший удачник, чем вы. И поэтому дыру в полу все-таки проделал, задумав бежать через нее во время карнавала, когда ни один человек во всей Венеции не сможет удержаться, чтобы хоть одним глазком не взглянуть на это бесовское действо. Включая самого божественного Инквизитора и его слуг. Однако в этот момент удача опять отвернулась от нашего героя: за три дня до установленного срока Казанова был переведен в бо́льшую по размерам светлую камеру с окном. Это его почти уничтожило.
«Я сидел в кресле, недвижимый как статуя, — писал он позднее в своей известной книге воспоминаний, — словно пораженный громом. Осознавая, что все мои труды пошли прахом. Но раскаиваться мне не в чем. У меня отняли надежду, и мне оставалось только не думать о том, что со мною станется дальше».
Однако он подумал. И дальше решил пойти другим путем. Через потолок. Он тайно связался с одним заключенным в соседнем узилище, передал ему свою пику в Библии, и когда тот проковырял проем в потолке своей камеры, то сперва сам вылез на крышу, а потом проделал такую же дыру в потолке камеры Джакомо. (С ума сойти! — думаю я, читая эти сведения в интернете. — Стахановцы какие-то!)
Но, видимо, Казанова и чувствовал себя именно таким небесным стахановцем. Потому что, прежде чем выбраться через отверстие в потолке (обратите внимание: опять же вверх!),
Казанова оставил записку с цитатой из 117-го псалма: «Не умру, но буду жить и возвещать дела Господни».
Господнее знамение не заставило себя долго ждать: Казанова покинул Пьомби при звуке полночного колокола. Господь благословил его на дальнейшие подвиги, чтобы потом отвернуться. Так всегда бывает: нами играют как в карты, пока мы представляем собой хоть какой-то интерес. Потом нас — замасленных и с подогнутыми краями — выбрасывают на свалку Истории, чтоб заменить новыми, глянцевыми, скользкими и краплеными. Старые картонки уже никому не нужны. Пережившие свое время любовники — тоже.
У Марины Цветаевой есть пьеса в стихах, которая называется «Феникс» и которая как раз рассказывает про последние годы этого великого, но уже постаревшего и поэтому обесценившегося карточного любовника.
В 1785 году, после смерти своего очередного могущественного покровителя, Казанова начал подыскивать себе другое место. В конце концов он становится смотрителем библиотеки графа Йозефа Карла фон Вальдштейна, камергера императора, в замке Дукс в Богемии.
Хотя служба у графа Вальдштейна обеспечила Казанове безопасность и хороший заработок, он описывает свои последние годы как принесшие скуку и разочарование, хотя именно тогда он и пишет свою книгу (это показательно: книги не пишутся от скуки, они должны писаться от переизбытка сил, от невозможности их не писать).
Его здоровье ухудшается (вероятно, сказываются и венерические заболевания), старческие воспоминания никому не нужны, он одевается старомодно, он пережиток прежних лет, он смешон, и граф часто игнорирует его за столом, не знакомя с важными гостями.
К тому же Казанова, обладая в старости дурным характером, умудрился перессориться со всеми другими обитателями графского замка. В отчаянии и от вполне понятного человеческого одиночества Казанова задумывается даже о самоубийстве, но, как и тогда в тюрьме, его опять тянут наверх — через потолок собственных сил. Он знает снова только одну мысль: он должен закончить мемуары. Он их заканчивает и умирает.
Именно об этом последнем возрасте Казановы и пишет Цветаева в своем уже упомянутом «Фениксе».
«Разлука — тоже ремесло,
Но есть и мастерство разлуки…», — говорит один из героев этой маленькой пьески.
И с этим трудно поспорить.
Через 100–150 лет Венеция уйдет под воду. Уйдет под воду Сан-Марко, свинцовая тюрьма, память о неудачнике и одновременном счастливчике Джакомо Казанове, уйдет под мутноватую полусоленую рябь район Каннареджо, где мы пили вино и ссорились, уйдут под другую, уже символическую, зеленоватую воду небытия демонстративно зашитые на родине рты, пляски в храме, наша великоросская гордость — мы все (и вы в том числе, хотя и считаете, что без вас мир остановится), мы все тоже уйдем под воду забвения. И вся наша сегодняшняя ненависть, невозможность договориться, взаимные упреки, мелкие и крупные травмы себялюбия — все исчезнет.
У той же Марины Цветаевой есть стихотворение, оно короткое, вы уж не пожалейте своего драгоценного времени и прочитайте его, оно про нас:
Я знаю правду! Все прежние правды — прочь!
Не надо людям с людьми на земле бороться.
Смотрите: вечер, смотрите: уж скоро ночь.
О чем — поэты, любовники, полководцы?
Уж ветер стелется, уже земля в росе,
Уж скоро звездная в небе застынет вьюга,
И под землею скоро уснем мы все,
Кто на земле не давали уснуть друг другу.
И даже это стихотворение уйдет в небытие, под поблескивающую на солнце толщу воды.
И если нас всех не жалко, то этого стихотворения почему-то жаль.
Как всего бессмысленного, яркого, живого, ускользающего и бесповоротно смертного.
Что промелькнуло яркой бабочкой над нашими головами в средней полосе России или неубиваемым комаром под старинными крышами Венеции и навсегда исчезло.