Сон смешного человека о чем рассказ
«Сон смешного человека». Самый необычный рассказ Федора Достоевского
«Сон смешного человека» Ф. М. Достоевского чрезвычайно сложное произведение. По сюжету, на далекой планете, куда прибыл «смешной человек», моделируется история жизни на Земле. Как изображает Достоевский идеально счастливое состояние людей? Тут важны два момента:
1) никакого государственного устройства,
2) никакой техники и промышленности.
Рай ассоциируется с жизнью древних греков. Как-то в «Дневнике писателя» Достоевский обмолвился: «Золотой век еще весь впереди… а теперь — промышленность». То есть золотой век и промышленность как бы исключают друг друга.
Но вот вопрос: что означает эта ключевая фраза из рассказа «Я развратил их всех!»? И почему ни одним словом Достоевский не показывает, как именно удалось одному человеку развратить всех? Нет ли здесь некоторого иносказания? На помощь могут прийти высказывания старца Зосимы из шестой книги «Братьев Карамазовых». Зосима говорит, в частности, что каждый человек, помимо своих грехов, виноват и во всех грехах других людей. Не поэтому ли герой рассказа берет на себя вину за все грехи людей? В самом себе он видит то начало, которое губит и других людей, а значит, и все общество. В экспозиции рассказа, герой отталкивает несчастную девочку — этот холодный эгоизм и есть та болезнь, из-за которой болен мир. В себе ее надо найти и себя объявить виноватым за то, что мир еще не рай («Не ищи правду в других, коли ее в тебе нет»). Примерно таким представляется ход мысли Достоевского.
В конце рассказа на одной странице встречаются две взаимоисключающие мысли: «Но как устроить рай — я не знаю». А десятью строками ниже герой твердо уже заявляет, что знает выход из ситуации. И дальше прямо конкретный совет, как устроить: «Главное — люби других».
Так снимает Достоевский одной фразой столь важную для европейской утопии проблему государственного устройства, разделения функций и выдвигает на первое место нравственные ценности. Рассказ Достоевского, при всей своей сложности, вопль из глубины души. Душа эта не может смириться с тем, что люди страдают, что дети страдают, что не видно конца этим страданиям.
«Сон смешного человека» начинается и заканчивается словами героя: «Я знаю истину». В свете сказанного выше можно заключить, что слово «истина» употребляется здесь в значении «правда».
Возможно, вам также будет интересна статья: 451 градус по Фаренгейту описание
Какую же истину не столько даже понял, сколько, увидел, ощутил и пережил герой рассказа? Ту истину, что люди «могут быть прекрасны и счастливы», оставаясь людьми, а не ангелами. Это прописная истина всех утопий, но в рассказе Достоевского она дается совершенно по-новому, как подлинное открытие и прозрение. Напряжение создается тем, что герой увидел и пережил истину не наяву, а только во сне, да и заканчивая свой рассказ, как бы мимоходом бросает фразу: «Я все-таки буду проповедовать».
Это вопиющее противоречие может озадачить читателя и даже поставить в тупик. Давайте сопоставим его с тем местом, где дается главное прозрение «смешного человека»: он не верит, что зло является естественным состоянием человека». Как же примирить эти два места, две цитаты в рассказе? Именно «две цитаты», а не две точки зрения», «две концепции». Двух точек зрения здесь нет. Обратим внимание на глаголы, характеризующие опыт рассказчика в первом и втором случае. Что раю не бывать — это он только «понимает» (область рассудка), а вот что зло не может быть нормальным состоянием людей — это он «увидел» своими глазами, в это он «не может» не верить, словом, это пережито всем его существом, а не только рассудком. И поэтому рассказ заканчивается оптимистическим «И пойду! И пойду!».
Сам Достоевский остался верен обету своего героя и в последний раз выступил с проповедью братства и всеобщей гармонии за несколько месяцев до смерти в своей знаменитой пушкинской речи. Здесь писатель говорит, что назначение России — жить в гармонии.
Анализ рассказа Сон смешного человека Достоевского
Рассказ повествует о сне человека, который готов был покончить жизнь самоубийством, выстрелив себе в весок. После всех приготовлений, обессиленный и разочарованный главный герой, засыпает. Ему в снится идеальный мир без лжи, коварства и предательства. Это мир существует до того момента пока он сам там не появляется, и после этого все то добро что было там оно исчезает. И он понимает что является основной причиной происходящего. После пробуждения отказывается покидать этот мир, а наоборот хочет его спасти, принося в общество добро, любовь и умиротворение.
Основной идеей произведения является показ современного мира в гармонии добра со злом, и ждать от него чего-то совсем не стоит. Нужно самому решать проблемы и работать над собой выбрав одну из сторон, добра или зла.
О главном герое можно сказать то что его еще с самого детства считали не таким как все. Над ним всегда смеялись его ровесники и не понимали его видения мира. По этой причине он уходил глубже в себя в свои мысли. И доводит тем самым себя до идеи самоубийства, считая это самым правильным решением в его жизни.
Но после того как он увидел этот чудесный сон, к нему приходит осознание того, что он сам является первичной причиной такого отношения к себе. Проводя анализ увиденного сна, он решает становиться таким как общество, строгим, жестким и черствым.
Сам Достоевский характеризует свой рассказ как фантастическим. Но назвать его таковым невозможно. В нем описаны стандартные ситуации того общества и современные тенденции эгоистичного мира, где каждый сам за себя и готов пойти по головам для собственной выгоды. Сам сон представлен писателем как идеальный мир без изъянов, корысти и прочего плохого, что имеет место быть, но никак не фантастическим. Этот сон можно охарактеризовать как утопия, но ни как по-другому. Настоящий мир не нужно воспринимать только с одной стороны, плохой или злой. Нужно анализировать ситуацию и действовать от нее.
В окончании анализа писатель хотел показать, что сам человек виновен в том, какой мир окружает его, как он воспринимает его, и насколько он силен к изменениям в этом мире. В современном мире нужно быть готовым к любым изменениям и не изменять своим убеждениям.
Также читают:
Картинка к сочинению Анализ рассказа Сон смешного человека
Популярные сегодня темы
Пришло время, и изумрудное лето уступило место золотой осени. Вернее, передача календарной власти произошла не в одночасье, а постепенно: сначала в зелёных прядях кудрявых деревьев начала появляться золотистая
Любимый школьный предмет. Думаю, не ошибусь, если предположу, что у большинства людей, это Русский язык.
Самое дорогое, что у нас есть — наше здоровье. Человек поистине счастлив, когда у него отличное здоровье и рядом любимая семья. Но в жизни порой происходят случаи, которые наносят вред здоровью человека
У Тургенева существует огромное количество разных героев. Но самым проникновенным и жалостливым из всех является «Муму». Те, кто бы ни прочитал данное произведение
Дарья прожила непростую жизнь. События, выпавшие на ее долю, сильно измотали героиню: женщина знает, что такое война, трое детей уже в земле, а муж пропал в тайге
Журнальный мир
Рассказ Ф.М. Достоевского «Сон смешного человека»: философия смыслов
Рассказ Ф.М. Достоевского «Сон смешного человека»:
«Сон смешного человека» появился в «Дневнике писателя» и имел подзаголовок «Фантастический рассказ», что говорит об утопическом содержании произведения. Оно написано в очень сжатой и лаконичной форме, но проблемы, которые раскрываются в нем, неисчерпаемы. В своем рассказе Ф.М. Достоевский размышляет как об одиночестве отдельного человека, так и об одиночестве и равнодушии всего человечества. Главный посыл заключается в том, что общество больно и излечить его уже никто и ничто не в состоянии.
В центральной фигуре «смешного человека» просматривается амбивалентный образ смешного и вместе с тем мудрого юродивого. Но при этом поражает полнота самосознания героя. «…Если был человек на земле, больше всех знавший про то, что я смешон, то это был сам я». Он один знает Истину, но никто ему не верит, и поэтому он смешной: «Я смешной человек. Они меня называют теперь сумасшедшим. Это было бы повышение в чине, если б я все еще не оставался для них таким же смешным, как и прежде. Но теперь уж я не сержусь, теперь они все мне милы, и даже когда они смеются надо мной — и тогда чем-то даже особенно милы. Я бы сам смеялся с ними, — не то что над собой, а их любя, если б мне не было так грустно, на них глядя. Грустно потому, что они не знают истины, а я знаю истину. Ох, как тяжело одному знать истину! Но они этого не поймут. Нет, не поймут» [1, с. 14].
Равнодушие главного героя и его пренебрежительное отношение к жизни зародились в один момент, когда он вдруг осознал, что «всем все равно». Главный герой рассказа находится на пороге того нигилистического восприятия жизни, когда вопросов относительно бытия настолько много, что ни наука, ни религия, ни общество не могут дать прямого ответа на них. Генезис нигилизма тесно соприкасается с пафосом науки. Человек воспринимается исключительно как часть природы. Если истина сведена к математической формуле, последняя истина мира — движение материальных частиц, а правда о человеке раскрывается на анатомическом столе, то зачем нужны эпифеномены, придуманные, навязанные человечеству — такие как добро, зло, совесть, преступление? Границы нравственности, морального долга начинают размываться. Наука силится дать ответ на любой вопрос, но очевидно, что этого недостаточно. Всё в мире материальном становится относительным: вера, добро, зло, религия. Наука не способна постичь всех глубин человеческой жизни.
Герой рассказа, казалось бы, дошел до крайней степени безразличия, отверг все, приобрел револьвер, но ощутил внезапную жалость к плачущей девочке, бегущей навстречу ему. Тем не менее он подчиняется воле рассудка, который твердит, что никакой жалости он не может испытывать, ведь скоро он умрет и все исчезнет. «Можно сказать даже так, что мир теперь как бы для меня одного и сделан: застрелюсь я, и мира не будет, по крайней мере для меня. Не говоря уже о том, что, может быть, и действительно ни для кого ничего не будет после меня, и весь мир, только лишь угаснет мое сознание, угаснет тотчас как призрак, как принадлежность лишь одного моего сознания, и упразднится, ибо, может быть, весь этот мир и все эти люди — я-то сам один и есть» [1, с. 19].
Примечателен тот факт, что при описании внутреннего состояния героя, который находится в реальности, природа предстает перед ним во всей своей мерзости, окружающее пространство, события, люди — словом, все происходящее говорит о том, что обстановка оказывает давление на героя. Он приходит к выводу, что вся наша вселенная существует, пока мы существуем, то есть стоит ему умереть — и вся она уничтожится. Здесь Ф.М. Достоевский поднимает очень интересный философский вопрос. А что, если мир, в котором мы живем, — плод нашего воображения? Уверены ли мы, что предметы, исчезающие из поля нашего зрения, не исчезают совсем? [2] Это бедная и маленькая комната с чердачным окном, где герой сидит при свете свечи в старом покойном кресле. За перегородкой слышен шум — отставной капитан и его компания пьют водку и играют в штосс. Прошлой ночью у них была драка, но пожаловаться никто не смеет, потому что даже хозяйка боится капитана. В другой комнате живет маленькая худая женщина с тремя детьми, которые всегда болеют.
Далее — центральная тема кризисного сна; воскресение человека через познание Истины. Во сне развивается утопическая тема земного рая, пережитого героем. Причем этот рай находится на той самой звезде, которую видел герой в момент принятия решения о самоубийстве. Этот рай — точная копия нашей планеты, но имеющий существенное отличие. Люди, которых он видит на этой планете, абсолютно счастливы и живут в полной гармонии с миром и друг с другом. Когда смешной человек появляется на этой планете, происходит ужасное событие: в определенный момент в души людей закрадывается грех. Сначала они научились лгать, затем убивать, клеветать, ревновать и т.д.: «Они научились лгать и полюбили ложь и познали красоту лжи … Затем быстро родилось сладострастие, сладострастие породило ревность, ревность — жестокость… скоро брызнула первая кровь: они удивились и ужаснулись, и стали расходиться, разъединяться. Явились союзы, но уже друг против друга. Начались укоры, упреки. Они узнали стыд, и стыд возвели в добродетель. Родилось понятие о чести, и в каждом союзе поднялось свое знамя … Они познали скорбь и полюбили скорбь, они жаждали мучения и говорили, что Истина достигается лишь мучением … Целые войны поднялись из-за этой идеи … Но чувство самосохранения стало быстро ослабевать, явились гордецы и сладострастники, которые прямо потребовали всего иль ничего. Для приобретения всего прибегалось к злодейству, а если оно не удавалось — к самоубийству. Явились религии с культом небытия и саморазрушения ради вечного успокоения в ничтожестве. Наконец, эти люди устали в бессмысленном труде, и на их лицах появилось страдание, и эти люди провозгласили, что страдание есть красота, ибо в страдании лишь мысль» [1, с. 23].
После пробуждения герой восклицает, что он познал Истину! Истина, в понимании героя, есть знание о совершенстве мира, о том, что могло бы быть, если бы человек не встал на путь греха. Но здесь есть некая двойственность: с одной стороны, ничего нового не открывается человечеству. «Возлюби ближнего своего как самого себя» — мы слышали это сотни раз, но герой говорит об открытии, о прозрении… Да, слышали, но не осознавали, не придавали значения, относились как к непостижимому идеалу, утопии.
Финал рассказа остается открытым : герой просыпается и решает проповедовать Истину. Через всё произведение красной нитью проходит мысль о необходимости твердой веры человека в Бога. А если нет Бога, то на его место претендует сам человек, что ведет к полнейшему разрушению. Таким образом, главная мысль рассказа заключается в том, что человечество, отрицающее Бога, стоит на пути саморазрушения.
1. Достоевский Ф.М. Рассказы. — М.: Современник, 1983.
Сон смешного человека — произведение Достоевского
«Сну смешного человека» принадлежит совершенно особое место в творчестве Достоевского. Об этом произведении немало сказано крупными литературоведами. Произведение истолковано с разных сторон, но при этом в большинстве случаев игнорировалось нечто существенное: «Сон смешного человека» — рассказ фантастический. А ведь за этой жанровой характеристикой стоит немало.
Рассказ был опубликован в апрельской книжке «Дневника писателя» за 1877 год. Его значение во многом определяется темой, неотвязно мучающей писателя на протяжении всего его творческого пути. Мечта о гармоническом будущем человечества, убежденность в том, что эта мечта со временем будет осуществлена, пронизывает все творчество Достоевского, являясь его лейтмотивом. С такой же художественной силой, с какой писатель изображает торжество зла на земле, он говорит и о неизбежности в будущем утверждения правды, справедливости, человечности. Этот итог являет нам эффект контрапунктности всего мышления писателя, устойчивой двойственности всего сущего в его художественном мире.
Своему произведению Достоевский дал подзаголовок — «Фантастический рассказ». Нам это жанровое определение невозможно принять в его буквальном смысле, поскольку собственно фантастическому в рассказе уделено не так много места. Необходимо учитывать, что Достоевский понятие фантастическое, как мы уже видели, распространял не только на литературу, но и на действительность, видя в ней элементы, граничащие с тем, что не укладывается в нормальное человеческое сознание. В.А.Тунимов пишет: «Эта фантастичность во многом того же рода, как и в высоко ценимых Достоевским „Пиковой даме“ Пушкина, „петербургских повестях“ Гоголя, „русских ночах“ Одоевского, произведениях Э.По и Э.Гофмана».
«Сон смешного человека» — это рассказ о человеке, его духовных мытарствах в напряженных поисках истины. А строго фантастический элемент в этом произведении является его сюжетной конструкции.
Кто же он, «смешной человек», от лица которого ведется повествование? Рассказ состоит из пяти небольших глав. Первые две из них — главы экспозиционные. Герой говорит в них о себе как о человеке конченном, душа его настолько опустошена, что ему в жизни «стало все равно», а это значит, что все, что происходит вокруг и в мире ему безразлично.
Герой рассказа — личность сложная. В.А.Тунимов пишет: «Герой Достоевского мене всего безумный утопист, беспомощный мечтатель, все время сбивающийся с дороги. Он — пророк, возвещающий „в чине“ безумца высшую истину миру».
Но это дается ему не сразу, а только миновав острый духовный кризис. Оценивая свое крайнее неприглядное нравственное состояние «смешной человек» принимает решение о самоубийстве и подготавливается к нему вполне конкретно. Куплен и заряжен револьвер, определено время рокового выстрела. Но за несколько часов до намеченной расправы над самим собой с ним происходит событие, которое все решительно меняет. «Смешному человеку» поздно вечером, в осенней, дождливой петербургской мгле довелось встретить девочку, требующей неотложной помощи.
Драматической ситуации вполне соответствует пейзаж, вызывающий не только физический, но и душевный озноб. «Это было в мрачный, самый мрачный вечер, какой только может быть. Дождь лил весь день, и это был самый холодный и мрачный дождь, какой-то даже грозный дождь, с явной враждебностью к людям. Небо было ужасно темное, но явно можно было различить разорванные облака, а между ними бездонные черные пятна». В этом пейзаже подчеркивается негатив состояния природы. Этому способствуют повторы /«самый, самый»/ эпитеты, также повторяющиеся: «мрачный, мрачный, грозный, холодный» нагнетание темных красок. Все это придает пейзажу фантастический колорит.
Девочка было вся вымокшая под дождем, она плакала, выкрикивала какие-то слова, все ее поведение выражало крайнюю степень отчаяния. Она бежала за рассказчиком, как видно, находясь в состоянии ужаса, дрожала в ознобе и кричала отчаянно: «Мамочка! Мамочка!» «Смешной человек» старался от нее как-нибудь отделаться: «Я топнул на нее и крикнул. ». Отделался, как от назойливой мухи.
Этому эпизоду и образу девочки в рассказе принадлежит важное место. К тому же, следует добавить: образ страдающей девочки, в иных случаях — ребенка, является в прозе Достоевского «сквозным», тяготеющем к символу. В нем как бы воплощена вся боль человечества, которая страдает от жизненного неустройства, непоправимых бед, несущих страдания и гибель. Образ обиженной девочки мы встретим в романе «Униженные и оскорбленные» /Нелли/, в ужасном сне Свидригайлова, в исповеди Ставрогина. Образы страдающих детей занимают важное место в «Братьях Карамазовых».
Следующие три главы посвящены сну, следствиям, вытекающим из увиденного и пережитого. Это был сон о золотом веке, о его смысле и о том, какое влияние он оказал на заблудший ум «смешного человека».
Тема «золотого века» рождена не фантазией Достоевского, она издавна живет в художественном и философском сознании человечества. «Золотой век — это мифологическое представление, существовавшее в античном мире, о счастливом и беззаботном состоянии первобытного человечества».
Отчетливее всего представление о «золотом веке» выражено в «Трудах и днях» Гесиода и в «Метаморфозах» Овидия. Первое поколение людей, по Гесиоду, наслаждалось полным блаженством. Люди жили, как боги, не зная ни забот, ни тревог. Но за золотым веком наступил век серебряный, затем — медный и, наконец, — железный, «испорченный и жестокий, когда ни днем не прекращались труды и печали, ни ночью». Своеобразный вариант золотого века представляет библейский рассказ о жизни первых людей в раю.
Эти представления не умерли с эпохой античности. Тема «золотого века» стимулировала развитие ее в утопиях последующих столетий. Термин «утопия» ввел в научный и литературный обиход Томас Мор. Так он назвал вымышленный остров, на котором было создано идеальное общество. Этот жанр расцветает в эпоху Возрождения /Я.Гус в Чехии, Мюнцер в Германии, Мор в Англии, Кампанелла в Италии/. Вершина развития этого жанра достигнута в XVIII веке. /Сен-Симон, Фурье, Оуэн/.
Художественно реализуя утопическую мечту, Достоевский опирался на богатый опыт мировой литературы, начиная с античной и вплоть до современной как западной, так и отечественной. Ему были известны сочинения Томаса Мора / «Утопия»/, Томаса Кампанеллы /«Город солнца»/, Ф.Бэкона /«Новая Атлантида»/, в которых отражалась вера в торжество разума, утвердившего гармоничные отношения людей. Хорошо знал и ценил Достоевский утопические идеи писателей эпохи Просвещения — Ж.Ж.Руссо, Р.Оуэна, Ш.Фурье, Сен Симона. М.М.Бахтин не исключает влияния на Достоевского произведения Сирано де Бержерака «Другой свет, или государство и империи Луны», а также подчеркивает несомненное влияние на него повести Вольтера «Микромегас», утопических мотивов романа Жорж Санд и фантастического сна в романе Н.Г.Чернышевского «Что делать?». Несомненное влияние на Достоевского оказала и фантастика Эдгара По, которого писатель высоко ценил. В 1861 году им написано и опубликовано предисловие к публикации «Три рассказа Эдгара Поэ», в котором писатель выражает свое искреннее восхищение творческой манерой оригинального художественного слова. Достоевский не называет Э.По /у Достоевского — Поэ/ фантастом, но видит в его творчестве фантастичность особого рода, которая близка ему самому: «Он почти всегда берет саму исключительную действительность, ставит своего героя в самое исключительное внешне или психологическое положение, и с какой силой проницательности, с какой поражающей верностию рассказывает он о состоянии души этого человека!».
«Достоевского покорило профессиональное литературное искусство По /„техника“/, в рассказах которого „сила подробностей“ и „сила воображения“ не просто размывают границу между реальным и фантастическим, но создают живую и впечатляющую иллюзию реальности фантастического».
В художественном творчестве Достоевского тема «золотого века» впервые заявляет о себе в черновиках к «Преступлению и наказанию» и «Идиоту». В романе «Бесы» содержится изложение сна Ставрогина из его исповеди. Известную картину Клод Лоррена, хранящуюся в Дрезденской галерее, Ставрогин назвал «Золотым веком»: «Это — уголок греческого архипелага. земной рай. Тут жили прекрасные люди! Они вставали и засыпали счастливые и невинные; рощи наполнялись их веселыми песнями, великий избыток непочатых сил уходил в любовь и простодушную радость. Чудный сон, высокое заблужденье!».
Сходен по содержанию и сон Версилова /роман «Подросток»/. О нем он рассказывает сыну Аркадию. Новых содержательных элементов этот сон не содержит, но примечательно само восприятие того мира гармонии, которое довелось созерцать Версилову во сне: «Ощущение счастья, мне еще неизвестно, прошло сквозь сердце мое, даже до боли; это была всечеловеческая любовь».
Что же видит в своем сне «смешной человек»? Здесь впервые в своем творчестве Достоевский рисует картину гармонического общества с достаточными подробностями. Преобладают в этих описаниях идиллические тона и краски. Они и в изображении природы, и существ этого изумительного мира, их образа жизни, нравов и обычаев.
Природа здесь явно контрастирует с доминирующими петербургскими пейзажами писателя, чаще всего «бедственными» для жителей. А здесь, на этом фантастическом острове — «Ласковое изумрудное море тихо плескало о берега и лобызало их с любовью, явной, видимой, почти сознательной. Высокие, прекрасные деревья стояли во всей роскоши своего цвета, а бесчисленные листочки их приветствовали меня тихим, ласковым своим шумом. Птички стадами перелетали воздухе и, не боясь меня, садились мне на плечи и на руки, и радостно били меня своими милыми, трепетными крылышками».
Но главное, конечно, — люди / автор так и называет / счастливой земли. Они, в изображении автора прекрасны, счастливы и добры. «Дети солнца, дети своего солнца, о, как они были прекрасны!» «Смешной человек» был встречен ими с необыкновенной радостью. Они осыпали пришельца ласками и поцелуями. «Эти люди, радостно смеясь, теснились ко мне и ласкали меня к себе, и всякому из них хотелось успокоить меня».
Каков же образ жизни этих счастливцев, приснившихся герою рассказа? Об этом во «Сне» говорится коротко, но вместе с тем с исчерпывающей полнотой: «Они были резвы и веселы как дети. Они блуждали по своим прекрасным рощам и лесам, они пели свои прекрасные песни, они питались свое. Легкою пищей, плодами своих деревьев, медом лесов своих и молоком их любивших животных. Для пищи и для одежды своей они трудились лишь немного и слегка. У них была любовь и рождались дети, но никогда я не замечал в них порывов того жестокого сладострастия, которое постигает почти всех на нашей земле».
«Смешной человек» останавливается и на характеристике умственного состояния обитателей этого чудесного мира. Оказалось, что они «не имеют науки», «они не стремились к познанию жизни, так как жизнь их была восполнена. но знание их было глубже, чем у нашей науки». Повествователь догадывается, что эти существа, которых он называет людьми, имеют возможность какими-то таинственными путями общаться со всем живым, а главное — с космосом.
Фантастика Достоевского в «Сне» во многом питается христианским библейскими истоками. Люди на этой фантастической земле живут, словно в раю.
Но в «Сне» рисуется и картина разрушения этой созданной воображением писателя гармонии. Виновником катастрофы стал «смешной человек»: «. кончилось тем, что я развратил их всех. Как скверная трихина, как атом чумы, заражающий целые государства, так и я разорил всю эту счастливую, безгрешную до меня землю. Они научились лгать и полюбили ложь. затем быстро родилось сладострастие, сладострастие породило ревность, ревность — жестокость. скоро, очень скоро брызнула первая кровь».
В содержании сна «смешного человека» необходимо отметить два аспекта. Первый — это не только возможность, но и неотвратимость утверждения гармонии в человеческих отношениях. Второй — опасность разрушения этого прекрасного мира тем злым началам, которое не истреблено в душах людей.
Автор показывает, как ощущение трагизма содеянного стало поворотным моментом в мироощущении героя рассказа. Итог пережитого во сне — обретение им истины: «. Я видел истину, я видел и знаю, что люди могут быть прекрасны и счастливы, не потеряв способности жить на земле. Я не хочу и не могу верить, чтобы зло было нормальным состоянием людей». Теперь герой готов проповедовать обретенную истину, служить ей. И первым реальным шагом на этом пути является то, что «ту маленькую девочку» герой рассказа отыскал.
Комментаторы «Сна смешного человека» отмечают: «Современная Достоевскому критика рассказа в сущности не заметила». Исключение6 составил лишь грязный пасквиль рецензента В.Печкина /Н.В.Успенский/, увидевший в авторе больного человека.
В 1929 году в книге М.М.Бахтина «проблемы поэтики Достоевского» содержится исчерпывающий анализ поэтики сюжета и жанровых особенностей этого рассказа. М.М.Бахтин установил, что по своей тематике «Сон смешного человека» — почти полная энциклопедия ведущих тем Достоевского.
Некоторые существенные черты «смешного человека» Бахтин находит в образах князя Мышкина, Раскольникова, Ставрогина и даже Ивана Карамзина. Сходна со «Сном» и центральная тема многих произведений Достоевского — тема перерождения и обновления человеческого характера в ходе мучительных и исцеляющих духовных коллизий.
В 1989 году появляется разбор «Сна смешного человека» в книге Ю.Ф.Карякина «Достоевский и канун XXI века» /глава «О мужестве быть смешным»/. Автор книги ставит это произведение Достоевского на одно из первых мест в его творчестве и подчеркивает его актуальность для современности. «Сон» — именно уже впрямую, — пишет Карякин, — о судьбе, о жизни и смерти всего нашего рода, о последнем и неотложном — о выборе нами этой судьбы«.
Мечта Достоевского о мировой гармонии, воплотившаяся в «снах» персонажей, не могла вполне удовлетворить писателя именно как мечта, то есть, утопия. В последний период своей творческой деятельности он настойчиво ищет земные пути и средства для обоснования «земного рая». Н.Ф.Бельчиков в статье «Золотой век» в представлении Ф.М. Достоевского«, обобщив многочисленные высказывания Достоевского в «Дневнике писателя», приходит к выводу: «Писатель верил в особое предназначение русского народа в осуществление „золотого века“ на земле».
В знаменитой речи о Пушкине, произнесенной 8 июня 1880 года в Москве, Достоевский вернулся к своим излюбленным мыслям о мировой гармонии, но уже не в порядке утопических грез и «снов», но и как вполне реальная, хотя невероятно трудная, фантастически трудная и длительная человеческая практика.
Речь Достоевского — не только о Пушкине, о его «всемирной отзывчивости», но и о России, о русском человеке. «. Назначение русского человека есть бесспорно всеевропейское и всемирное. » Его назначение, пусть в далеком будущем — «изречь окончательное слово великой общей гармонии, братского окончательного согласия всех племен по Христову евангельскому закону!».
Слово «фантазия», «фантастическое» особенно часто повторяются автором в этой речи, но не как нечто нереальное, а, напротив, вполне реальное, хотя и трудно достижимое.
Речь Достоевского о Пушкине вызвала мощный общественный резонанс. Наряду с восторженными откликами имелись и резкие критические. Касались они преимущественно философских и социальных вопросов, содержащихся в речи писателя. Самым заметным явлением явилась статья религиозного мыслителя, писателя и критика К.Н.Леонтьева «О всемирной любви», опубликованная в книге «Наши новые христиане Ф.М.Достоевский и граф Лев Толстой» /М., 1882 г/. Высоко ценя творческий талант Достоевского, Леонтьев критически оценил его идею о мировой гармонии в развитии человеческого общества. Леонтьев признал греховной саму веру Достоевского в возможность достижения на земле «мировой гармонии». По учению церкви, полагал автор статьи, подлинное блаженство для людей возможно лишь в потустороннем мире, на небе, но не на земле. «Христианство не верит, — пишет Леонтьев, — ни в лучшую автономическую мораль лица; ни в разум собирательного человечества, долженствующий рано или поздно создать рай на земле. Терпите! Всем — лучше никогда не будет. Одним будет лучше, другим станет хуже. Такое состояние, такие колебания горести и боли — вот единственная возможная на земле гармония».
В оценке пушкинской речи К.Леонтьев усмотрел опасную близость к социалистическим учениям и был прав в том отношении, что Достоевский действительно одобрял гуманные принципы социалистов-утопистов. Но никакой опасности эти утопии человечеству не несли, а содержали лишь идеи о лучшем устройстве жизни не для кучки избранных, а для всех.
Творчество Достоевского, как и его мировоззрение в целом носили противоречивый характер, в чем-то писатель и заблуждался, но все, в конечном свете, пришли к единодушному мнению о Ф.М. Достоевском, как о гениальном художнике слова, чьим творениям не суждено, ни состариться, ни умереть.